– Сэр? Извините, что я вас беспокою. Но у нас возникли проблемы с линией правительственной связи.
– В чем дело, лейтенант? – спросил Форкосиган, с трудом переключая внимание. – Опять помехи?
– Главный комм-пульт вообще не работает.
– Несколько часов назад он был в полном порядке. Проверь питание.
– Уже проверил, сэр.
– Вызови техника.
– Без передатчика не могу.
– Ах да. Вызови командира охраны, пусть он его вскроет, и посмотри, может, поломка простая. А потом вызови техника по незашифрованному комму.
– Слушаюсь, сэр, – и Куделка торопливо закрыл дверь.
Граф не желал отступать.
– Я отрекусь от него – от этого существа в госпитале. Я лишу его наследства.
– Это пустая угроза, сэр. Лишить наследства вы можете только меня. Но не своей властью, а посредством императорского указа. С просьбой о котором вам следует обращаться… э-э… ко мне. – Его зубы сверкнули в угрюмой усмешке. – И я, конечно, вам его пожалую.
– Подумай о Барраяре! – выкрикнул граф. По его скулам ходили желваки. – Подумай, какой пример ты подаешь!
– О нем я уже думал. – Он помолчал. – Мы с вами, сэр, никогда не управляли боем из тыла. Там, где прошел Форкосиган, возможно, пройдут и другие. Такая вот… реформа личным примером.
– Это годится для других планет! Наш мир не может позволить себе такой роскоши. Мы и так еле держимся. Мы не можем тащить на себе груз миллионов калек!
– Миллионов? – удивился адмирал. – Теперь вы пытаетесь экстраполировать единицу на бесконечность. Слабый аргумент, сэр, не на вашем уровне.
– И разве, – тихо сказала Корделия, – не каждый в отдельности должен решать, что именно он или она смогут вынести?
Петер набросился на нее:
– Да, а кто платит за все это? Империя. Лаборатория Ваагена получает деньги на военные исследования. Весь Барраяр платит, чтобы продлить жизнь твоему уроду.
Смутившись, Корделия ответила:
– Возможно, это более выгодное вложение денег, чем вы думаете.
Старик презрительно фыркнул и, больше не обращая на нее внимания, снова повернулся к сыну.
– Итак, ты твердо решил навязать нам ЭТО. Нашей семье. Я не могу убедить тебя, не могу тебе приказать… Хорошо. Ты так рвешься к переменам – вот тебе перемены. Я не желаю, чтобы этот урод носил мое имя. В этом-то я волен, даже если бессилен в остальном.
Губы Эйрела сжались, ноздри раздулись, но он не пошевелился. Забытый доклад так и остался в его руках. Он не потерял контроля над своими пальцами, не давая им судорожно сжаться.
– Как вам угодно, сэр.
– Назовем его Майлзом Нейсмитом Форкосиганом, – сказала Корделия, внешне спокойная, хотя ее подташнивало и внутри все тряслось. – Мой отец с удовольствием даст ему свое имя.
– Твой отец мертв, – отрезал граф.
Сгорел в бушующем пламени при аварии катера больше десяти лет назад… Закрывая глаза, она до сих пор иногда видела отпечатки его смерти на своей сетчатке – ярко-красные и пронзительно-синие.
– Он не ушел от нас – пока я живу и помню.
Граф дернулся, словно от удара током. Культ предков на Барраяре граничил с обожествлением – здесь считали, что именно память не дает душам умереть. Может, сегодня его собственная смерть холодком пробежала по его жилам? Он зашел слишком далеко, понимал это, но уже не мог отступить.
– Ничем, ничем тебя не пронять! Ну так вот тебе. – Он вперил в сына яростный взгляд. – Вон из моего дома! Из обоих домов. Забирай свою женщину и убирайся. Сегодня же!
Осторожно отложив доклад, Форкосиган-младший встал.
– Хорошо, сэр.
– Ты готов бросить свой дом?!
– Мой дом – это не здания. Это – человек, – серьезно проговорил Эйрел. А потом неохотно добавил: – Люди.
Имея в виду отца, а не только ее, поняла Корделия. Неужели этот старик каменный? Даже сейчас Эйрел говорит с ним так мягко, что у нее щемит сердце.
– Тебе придется платить налоги в казну провинции, – отчаянно бросил Петер.
– Как желаете, сэр. – Эйрел направился к двери.
Теперь голос графа зазвучал менее решительно.
– Где же ты будешь жить?
– Иллиан уже давно уговаривает меня переехать в императорский дворец – из соображений безопасности. Ивон Форхалас убедил меня в том, что Иллиан прав.
Корделия поднялась одновременно с мужем. Она подошла к окну и уставилась на мрачный серо-зелено-коричневый пейзаж. На свинцовой воде озера пенились белые барашки. Барраярская зима будет такой холодной…
– О, так ты все же решил перебраться поближе к трону? – съязвил старик. – Честолюбие все-таки взыграло в тебе, сынок?
Сын поморщился, не скрывая раздражения:
– Никак нет, сэр. Мои единственные доходы – это адмиральская пенсия, и мне никак нельзя отказываться от бесплатного жилья.
Внимание Корделии привлекло какое-то движущееся пятно в быстро несущихся облаках над озером. Она беспокойно сощурилась.
– Что это за штука? – сосредоточенно всматриваясь, пробормотала она, не обращаясь ни к кому в отдельности.
Пятнышко увеличивалось, странно подергиваясь. Это был флайер. За ним тянулась полоса дыма, и он держал курс прямо на усадьбу.
– Господи, а вдруг он набит бомбами?
– Что? – в один голос воскликнули оба Форкосигана и тоже подскочили к окну.
– На нем знаки Имперской службы безопасности, – сказал Эйрел.
Старые глаза Петера сузились:
– Да?
Корделия мысленно прикинула, что в случае опасности надо броситься через холл к задней двери. По другую сторону подъездной аллеи есть небольшая канавка, и если они улягутся в ней ничком, то, возможно… Тут флайер начал терять высоту, но все-таки дотянул до берега и приземлился на лужайке перед домом Форкосиганов. Теперь стали видны повреждения: оплавленная дыра от плазменного удара, черные потеки сажи, погнутые рули и стабилизаторы… Просто чудо, что он мог лететь.
– Кто?.. – сказал Эйрел.
Глаза графа расширились – ему удалось разглядеть пилота.
– Боги, это же Негри!
– Но кто… Бежим! – крикнул через плечо Эйрел, устремляясь к двери. Они промчались через холл, вырвались из дверей и понеслись вниз по зеленому склону.
Охранникам пришлось вскрывать перекосившийся фонарь. Негри выпал им на руки. Его положили на траву. Левая сторона его тела и нога были страшно обожженны, зеленый мундир обгорел и рассыпался в прах, обнажив кровоточащие белые волдыри, растрескавшуюся плоть. Его била непрерывная дрожь.
Маленькая фигурка, пристегнутая ремнями к пассажирскому сиденью, оказалась императором Грегором. Мальчик плакал – негромко, приглушенно, давясь рыданиями. Такое самообладание у пятилетнего малыша показалось Корделии просто пугающим. На нем была обычная детская одежда: мягкая рубашка и темно-синие брючки. Одной сандалии не хватало. Имперский охранник расстегнул ремень безопасности и вытащил маленького императора из флайера. Мальчик отпрянул от охранника и уставился на Негри полными ужаса и смятения глазами. «А ты-то думал, что со взрослыми никогда ничего не случается?»
