Тимоти выработал визуальную метафору, соответствующую сознанию старика. Это опять оказалась кладовая данных, размещенная в высоком здании без окон, и в этом отношении наличествовало поразительное сходство с сознанием Леопольда (неужели властолюбивые амбиции и безжалостность сами по себе способны сформировать совершенно одинаковых людей?). Тимоти нашел информацию о космическом корабле и о происхождении ПБТ. Она не оказалась стерта в результате поразившего сегодня утром Вестхолма инсульта.
Тимоти проникал в одну базу данных за другой, убирая оттуда имеющую решающее значение информацию. Но стены хранилища внезапно треснули, дискеты воспоминаний принялись омерзительно пищать, протестуя против бесцеремонного обращения с ними. Тимоти скоро понял, что его поиски тревожат мозг больного, вызывая в нем ощущения тревоги и страха, и что продолжение этих поисков может обусловить еще одно кровоизлияние. А второе кровоизлияние, да еще сразу же после первого, почти наверняка убьет Вестхолма.
Тимоти убрал мысленные пальцы из мозга “крестного отца”, вернулся в собственное тело и задумался над возникшей перед ним проблемой.
Если он оставит Вестхолма в покое, тот выживет. Сил у него было еще хоть отбавляй. И сердце в его груди билось ровно. А воля к жизни — Тимоти в этом не сомневался — была просто-напросто несокрушима. Но если он выживет, у него сохранятся остаточные воспоминания о космическом корабле и о наркотике, тем самым сведя на нет все усилия, предпринятые Тимоти во имя проведения операции по тотальной “зачистке”. Но если Тимоти вновь запустит в сознание Вестхолма свои мысленные пальцы и пошурует ими столько, сколько потребуется для ликвидации подлежащих уничтожению воспоминаний, он, скорее всего, убьет “крестного отца”. Он подумал о том, не форсировать ли этот процесс самому, устроив Вестхолму обширный инсульт.., но перспектива сделаться убийцей показалась ему малопривлекательной. Куда ни кинь, всюду клин. К какому решению ни придет Тимоти, оно заранее повергает его в отчаяние.
Тимоти застыл на месте, вслушиваясь в мерное бульканье бутылки с глюкозой и в периодическое похрапывание сиделки. Он убеждал себя в том, что Вестхолм — паразит и преступник, что он язва общества, что он был паразитом, преступником и язвой всю свою жизнь. Вест-холм, должно быть, был связан с прежней мафией, если вообще не являлся одним из ее главарей, прежде чем присоединиться к Братству и занять высокое место в его иерархии. Кушанья и вина, которые он употреблял, одежда, которую он носил, дом в тюдоровском стиле, в котором он жил, и даже лечение, которое он получал в этой роскошной больнице, чтобы продлить свою никчемную жизнь, — все это было куплено ценой мучительной агонии и гибели других людей. Он охотился на слабых, он, по сути дела, убивал и пожирал их.
Бутылка булькала.
Сиделка храпела.
А в остальном в палате все было тихо.
И хотя Тимоти был согласен с собственными доводами на сто процентов, это не могло оправдать хладнокровной расправы над Джейкобом Вестхолмом. Особенно если учесть, что речь идет об убийстве человека, не причинившего самому Тимоти ровным счетом никакого вреда. С Клаусом Маргелем и его подручными все было гораздо проще: они стреляли в него, они пытались его убить. Той ночью он действовал в порядке самообороны, и у него не было времени на колебания. Но ведь именно этим и отличается Тимоти от преступников. Он не может безжалостно убить другого человека, как это делают гангстеры. Умышленное убийство.., нет, он на это не способен. Если не считать того, что... Мысль, возникшая у него в голове, была весьма дерзкой. И вместе с тем постыдной. Своего рода сделка с собственной совестью. Попытка обмануть себя, попытка обойти этическую проблему, которую ему предстояло решить. Подобное поведение никогда не нравилось ему в других, а уж чтобы решиться на это самому... Но, черт побери, зато это может сработать!
Он запустил мысленные пальцы в сознание Вестхолма, спустился в подсознание, визуальной метафорой которого оказались подвалы и пещеры под исполинским хранилищем данных.
Он прошел по сырым катакомбам, по стенам которых ползали твари, воплощавшие подсознательные желания и мечты; эти твари страшились света, который нес с собой Тимоти.
Они зашипели на него. Они зарычали. Они заскулили. Они попытались задуть свет, который нес с собой Тимоти.
В те мгновения, когда луч или сполох падал на них, они содрогались, тряслись, бились в корчах.
Тимоти позволил ползучим, жалящим, кусающим зубами и хватающим клешнями тварям из подсознания Вестхолма напасть на себя, позволил им наложить на себя мокрые когтистые лапы, позволил запустить ядовитые усики себе в спинной мозг. Но при этом он прислушивался к их голосам, пока, как ему показалось, не начал понимать их язык. Он узнал все самые мерзкие, все самые чудовищные черты характера своей жертвы, заставил себя вникнуть в них и притерпеться к ним до тех пор, пока ему не стало по-настоящему невыносимо.
Тимоти отдавал себе отчет в том, что ни с чьим сознанием и подсознанием нельзя обращаться подобным образом: искушая, провоцируя и в конце концов расчленяя их. Если он не проявит предельной осторожности, это вполне может закончиться его собственным безумием. Накатывающие волны кровосмешения, убийства, садизма, мазохизма, скотоложства, вампиризма, ненависти, страха, властолюбия — вся эта адская смесь пороков и извращений не предназначена для того, чтобы полоскать в ней мысленные пальцы, чтобы изучить и затем разложить на составные части. Но на помощь Тимоти, как это иногда бывает, пришел случай. Тимоти всколыхнул самые сокровенные глубины сознания и подсознания Джейкоба Вестхолма — жалкого старика, лежащего в палате люкс дорогой частной клиники. Теперь Тимоти познал Вестхолма лучше, чем ему доводилось познавать кого бы то ни было другого. Конечно, и подсознание самого Тимоти наверняка не было безгрешно, в нем тоже обитали подавляемые страсти и желания, да ведь подсознание любого из нас является трясиной, в которую проваливается все, что мы не можем вынести на уровне нашего сознания. Но Тимоти сейчас заставил себя забыть об этом, он превратил свою ненависть в цветущий сад, воздвигнув в его середине монумент и поднимая его все выше и выше, выкладывая один ярус ненависти и презрения вслед за другим. И наконец, очутившись на такой высоте, на которой он мог думать о Вестхолме в точности так, как подсказывало подсознание “крестного отца”, когда Вестхолм превратился в его глазах в низкоорганизованное животное, Тимоти вернулся в хранилище данных и обратился к ячейкам, в которых были записаны воспоминания о космическом корабле и о ПБТ.
