– В гамак, – предупредил меня Иити. – Я задействую энергию камня. Надеюсь, корабль не уйдет в гипер, прежде чем мы его догоним.
Я снова лег. Иити остался у приборов управления. Неужели его организм способен выдержать напряжение без помощи устройств шлюпки? Если Иити потеряет сознание, я не смогу занять его место, и мы со скоростью снаряда ударимся о «Вендвинд».
В прошлом я не раз испытывал напряжения старта на кораблях, предназначенных для скоростных перелетов. Но спасательная шлюпка совсем не такой корабль. Ее первоначальное предназначение – улететь с поврежденного корабля и сделать прыжок подальше от опасности. Однако поддерживать такой расход энергии долго она не может. Я лежал в гамаке и терпел ускорение. Мне удалось не потерять сознание. Казалось, сам материал стен протестует против такой силы. А на чаше, которую я по-прежнему держал в руках, появилась огненная точка: крошечный камень отозвался на поток энергии от большего, спрятанного Иити.
Я терпел и видел, словно в тумане, мохнатое тело Иити, он вцепился руками, чтобы удержаться у приборов. Затем услышал тяжелое дыхание, не только мое. Каждую секунду ожидал, что порвется нить, связывающая нас с «Вендвиндом», корабль уйдет в гипер, исчезнет из нашего пространства.
Возможно, напряжение отразилось на моем зрении или скорость так прижала Иити, что он не мог нормально функционировать, но я смутно видел, как медленно поднялась его мохнатая рука и нацелилась на единственный рычажок. Перегрузки исчезли, я смог выбраться из гамака, подплыл к Иити и занял место рядом с ним. Передо мной было множество огоньков, которые я понимал и на которые учил меня реагировать Ризк.
Мы сблизились с кораблем и теперь должны состыковаться с ним. Большую часть операций проделывает автоматика, но я должен быть готов среагировать на определенные тревожные сигналы. И даже если Ризк не обратил внимания на сигнал нашего приближения, он теперь не может не дать нам соединиться с кораблем – если только мгновенно не уйдет в гипер.
Секунды тянулись бесконечно, я испытывал огромное напряжение, готовый внести поправки, следя за приборами, обозначающие жизнь и смерть не только нашу, но и корабля, с которым мы стремимся соединиться. И вот мы у цели. На экране появился раскрытый люк, и мы устремились в него. Экран потемнел: это люк закрылся за нами. Я почувствовал слабость от облегчения. Но Иити разогнулся, держась за край гамака.
– У нас неприятности…
Он не закончил мысль, теперь я и сам почувствовал. Нет слов, чтобы описать то, что произошло: мы не лежали в защитных сетках, не были готовы к переходу. Нас даже не предупредили. Не прошло и нескольких секунд с нашего возвращения, как корабль ушел в гиперпространство.
Во рту появился вкус крови. Кровь потекла по подбородку. Когда я открыл глаза, вокруг было темно, и эта тьма принесло с собой ужас слепоты. Все тело болело, и боль, когда я попытался пошевелиться, стала непереносимой. Я с трудом поднес руку к голове и вытер липкую кровь с глаз. Я ничего не вижу!
– Иити! – Мне казалось, я кричу. Звук эхом отдался в ушах, голова заболела еще сильней.
Ответа не было. По-прежнему вокруг была тьма. Я пошарил рукой и ударился о что-то твердое. Пробудилась память. Я в шлюпке, мы вернулись на корабль за мгновение до того, как он ушел в гипер.
Я не знал, насколько тяжело ранен. Однако шлюпка устроена так, что автоматически начинает ухаживать за ранеными, мне нужно только лечь в гамак, и автоматика позаботится обо мне.
Я поискал руками гамак. Одна рука повиновалась, но второй пошевелить я не мог. Коснулся только стены. Я попытался продвинуться вдоль этой стены, держась за нее пальцами, искал каких-то перемен, изменений в ее поверхности. В шлюпке так тесно, что рано или поздно я наткнусь на один из гамаков. Я разводил руками, поднимал их вверх, вращал в темноте. Но ни на что не наткнулся.
Но шлюпка слишком мала, чтобы я все еще не нашел ощупью гамак. Мысль о гамаке, готовом смягчить боль, применить лекарства и восстановительные средства, так терзала меня, что я нашел в себе силы для дальнейших поисков. И мои болезненные и медлительные движения сообщили, что никакого гамака здесь нет. И вообще я лежу не в шлюпке. Руки мои упали на пол, коснулись маленького неподвижного тела. Иити! Он не в том виде, в каком я в последний раз его видел, сообщили мне пальцы. Но сейчас Иити – мутант, такой, каким был с рождения.
Я провел пальцами по пушистому телу, и мне показалось, что я почувствовал трепет жизни: сердце бьется. Тогда по-прежнему ощупью я попытался определить, нет ли заметных ран. Темнота… я не позволю себе думать о том, что я ослеп… – темнота стала тяжелой, угнетающей. Я тяжело дышал: отсутствие света словно сопровождалось недостатком воздуха. И тут же я подумал, что так и есть: меня закрыли в каком-то помещении и оставили задыхаться.
Иити не отзывался на мои мысли, которые я пытался сделать связными. Я снова принялся ощупью проверять пространство и окончательно отказался от мысли, что мы в шлюпке. Нас положили в каком-то небольшом закрытом помещении с дверью, которая не поддается моим усилиям. Должно быть, мы на борту «Вендвинда». Я решил, что мы в одной из нижних кают, превращенных в грузовой трюм. Это может означать только одно: кораблем командует Ризк. Я не знал, что он сказал закатанину. Наши действия достаточно необычны, чтобы придать правдоподобность его рассказу, будто мы действуем незаконно и сам Ризк оказался на борту, не зная об этом. Закатане телепаты. Ризк мог сказать истинную правду, и Зильврич ему поверил. И мы сейчас можем направляться к ближайшему порту, где нас передадут Патрулю как похитителей и пособников пиратов с Вейстара. Да, представляя факты так, как их может увидеть кто-то посторонний, я видел, что у Ризка очень сильная позиция, а закатанин его поддержит.
То, что мы вернули сокровище, ничего не значит. Мы могли вернуть его, чтобы оставить у себя и продать, а за закатанина получить выкуп. Такие сделки бывали.
Если Ризк внесен в черный список, то, передав нас, может получить прощение. Его из этого списка вычеркнут. А если нас – или меня – подвергнут глубинному допросу, всплывет вся правда о камнях предтеч. Ясно, что с точки зрения Патруля мы виновны в двойной игре. Ризку в ближайшем порту останется сыграть роль честного человека, и наше дело будет проиграно.
Положение казалось таким безнадежным, что я не видел никаких возможных действий с нашей стороны. Если бы у нас был камень предтеч, мы могли бы – я уже поверил в необычные свойства этих камней – могли бы сопротивляться. Иити… если он не мертв… и не умирает… должен…
