Он молчал, глядя на меня. Его немигающий взгляд, казалось, проникал в душу, в мозг. И мне стало тревожно.
— Я должен подумать, — сказал Денис.
— Хорошо. Только помни — люди беспокоятся. Ольга тоже… Сколько ждать?
— Завтра, в это же время я буду здесь.
Мой собеседник исчез под водой, без единого всплеска.
Я перевёл дух.
Разговор стоил мне и сил, и нервов. И новых седых волос.
* * *
После ужина Ельников зазвал меня в лабораторию.
Заперев дверь, включил неплохую видеосистему. Я взглянул на экран и — обмер.
Это была запись моей встречи с Денисом. На экране юный ихтиандр, во всей красе.
Вот чёрт… Я был настолько выбит из колеи, что забыл о камерах.
— Ваш секрет? — усмехнулся Ельников. — Вы неосторожны.
— Кто ещё видел? Сергей?
— Нет… Я наведался в ангар — проверить состояние лодки. Обратил внимание, что файлы камер заполнены каким-то новым материалом.
— Записи отдайте. И копии.
— Оригиналы берите. Копий я не делал. Хватило ума сообразить. — Олег Павлович вынул из считывающего устройства карту памяти, с парой других вручил мне. — Люди недовольны. Им нужна лодка.
— Потерпят. Я скоро вас покину.
— Скоро — это когда?
— Через день, пожалуй. Дело к завершению… Признайтесь, удивлены?
— Ещё как…
— Он может находиться под водой, не всплывая, десятки часов.
Олег Павлович недоверчиво хмурился:
— Потребность человека в кислороде слишком велика, из-за мозга Такую потребность не могли бы удовлетворить и жабры гигантской белой акулы.
Я сел в вертящееся лабораторное кресло:
— Жабры искусственные. Прокачивают двести литров воды в минуту. Обеспечивают ему кислород в необходимом количестве.
— Но человеку нужен азот, более семидесяти процентов. Иначе он получит — кислородное отравление… А соль? Как он выводит соль? В морской воде её слишком много, до тридцати пяти граммов на литр. Человеческие почки способны вывести около двадцати граммов.
— Азот мой ихтиандр берёт из воздуха и запасает впрок. А производительность его почек увеличена вдвое. Он пьёт солёную морскую воду. Планирую введение солевой железы — она существенно разгрузит почки. Изменён желудок, может усваивать сырую рыбу и водоросли. Осуществлён комплекс воздействий. Что-то является результатом генной инженерии, что-то — результатом хирургии, а что-то — результатом нанотехнологий… Его кровь в значительной мере состоит из респироцитов — искусственных механических наноустройств. Их функция в накоплении и в последующей отдаче молекул газов в плазму. Усилено его сердце, поскольку выше плотность крови.
— Что-то вроде биоконструктора…
— Использовались направленные, многократно ускоренные мутации. Определённую роль сыграли и стволовые клетки. Я говорил не без удовольствия. Только ученый по-настоящему оценит достижения. Мои работодатели не понимают и половины.
— Ещё у него есть встроенный эхолот, на три километра действует. Легко распознаёт все типы судов.
— Ихтиандр сбежал?.. И в чём состоит ваша миссия?
— Уговорить вернуться.
— А если он вам откажет? Бросите глубинную бомбу?
— Вопрос так не стоит.
— У вас. А у ваших начальников? Вряд ли они успокоятся. И вряд ли его оставят в покое. Суда по вашим словам, в проект вложены миллиарды. Кто-то на повышение рассчитывал — в случае успеха этой затеи… Как вы его нашли?
— В тело вживлён датчик. Военный спутник вёл беглеца с самого начала… Мы не хотели суеты и огласки. Заодно провели тест на выживание.
— Разглашаете секреты?
— Господь с вами… Идеи широко известны. А вот реализовать их способен не каждый.
— Много у вас ихтиандров?
— Секрет.
— Трансформации необратимы… Только не говорите мне, что он пошёл на это по доброй воле, без всякого принуждения. Тут я рассердился.
Вскочив, заходил вдоль лабораторного стола, заставленного аппаратурой:
— Что ещё можно услышать от вас, чистоплюев! Границы возможного раздвигаете не вы, а те, кто не боится испачкать руки! Да откройте вы глаза, посмотрите вокруг! Идёт борьба за ресурсы! Океаны занимают две трети земной поверхности, любая страна, вырастившая таких людей, как мой ихтиандр. получит в этой гонке огромное преимущество и опередит другие страны в освоении акватории! Неужели не ясно?
— Родители не против экспериментов над их сыном?
— Его родители умерли. Я работаю с сиротами.
— Омерзительно…
Махнув рукой, я вышел.
* * *
Денис бесшумно вынырнул в десяти метрах. Не в двадцати. Уже прогресс.
Но солнце было за его спиной.
— Доброе утро, — сказал я с улыбкой. — Ты хотел подумать. Что решил?
Юноша молчал. И я продолжил:
— Начнётся другой этап сотрудничества, полный доверия, уважения. Все процедуры, все эксперименты я буду согласовывать с тобой. Сам понимаешь, обратного хода нет. Чтобы ты, Ольга и ваши друзья были готовы к жизни, программа должна быть завершена.
— Я больше не хочу операций.
— Но операции необходимы. Они делают вас совершеннее, повышают жизнеспособность.
— Я жизнеспособен.
— А процедуры? Ведь ты нуждаешься в периодической замене крови… Операции ведут к тому, чтобы устранить всё, что мешает свободе. И ты важен для человечества. Ты, Ольга, и другие ребята из группы…
Кажется, моя демагогия вызывала обратный аффект. Он таких слов наслушался. И лишь кривился в ответ.
— Тебя что-то беспокоит? — спросил я. — Давай обсудим.
— Как нас будут использовать?
Мне вопрос не понравился. Но я ответил в прежнем духе:
— Вам решать задачи по освоению водных пространств. Для обычных людей это чуждая среда. А для вас? Ты представь — вы же станете передовым отрядом человечества, которое со временем заселит моря и океаны…
Денис сморщился и прервал на полуслове:
— Нас в группе становится всё меньше. Кто-то умирает?
— Некоторые из вас уже работают на благо человечества, — сказал я, не моргнув глазом.
— Ещё один вопрос. Я поплыл к субмарине, потому уловил акустический сигнал… Такой я чувствовал, когда Ольга была в воде.
— Я транслировал запись её акустического шума Я покажу датчик.
Сознавая, что словесные аргументы исчерпаны, я поднял устройство, чтобы Денис видел.
Юноша подплыл совсем близко — ему хотелось рассмотреть источник, подающий сигнал, дорогой сердцу.
Оказавшись рядом, он положил синюю, перепончатую руку на гладкий и скользкий борт лодки.
