— Не то слово. Ты квартиру большую взял?
— Как и говорили тогда. Восемь комнат. А ты?
— Тоже, как говорили. Четыре.
Тим ждал вопроса, что, дескать, куда столько, чтобы небрежно сказать: дети пойдут — тесно станет. Но Эркин ни о чём не спросил. Дескать, его какое дело. Хоть в десяти живите. Тиму стало как-то… неловко. Он слышал, смутно, правда, что со спальниками что-то такое особое делают, и красавчиков этих потому на случку никогда не берут, потому как детей от спальников не бывает. В самом же деле, что за удовольствие беляшке от раба беременеть, мулатов и хозяин от рабынь наделает, вон их сколько получилось. И не сам же парень в спальники пошёл, как и он в телохранители не просился. Тим ещё раз покосился на молча идущего рядом Эркина и спросил о магазинах. Эркин рассказал о Филиппыче, что на самое первое обзаведение самое лучшее.
— Ага, сойдёт, — кивнул Тим. — Далеко к нему?
— Не очень. Ты как, хорошо ориентируешься?
Тим счёл вопрос настолько глупым, что не стал отвечать. Эркин усмехнулся и продолжил:
— Вон от того фонаря возьми направо и до переезда через пути. А там…
Выслушав его, Тим кивнул.
— Понял, — и, помедлив, добавил: — Хорошо объясняешь.
— А что тут сложного? — удивился Эркин.
Тим улыбнулся его вопросу и промолчал. Они уже подходили к дому.
— Ты где?
— В левом крыле, семьдесят седьмая. А ты?
— В центральной башне. Двести сорок седьмая, — Тим улыбнулся. — Семёрка — счастливое число, а у тебя аж две.
— А я вообще везучий, — весело ответил Эркин.
У самого дома они разошлись по своим подъездам.
Тим поднялся к себе на четвёртый этаж, свалил свою ношу у двери с дести сорок седьмым номером и достал ключи. Прислушался. За дверью тишина, но живая. Он открыл дверь и наклонился, чтобы поднять и занести покупки. Тут же его оглушил радостный визг Димы и Кати, и смех Зины, и руки, тёплые живые руки теребящие его, хватающие за полы и рукава куртки, затаскивающие его внутрь, хватающие свёртки и коробки.
— Тише, тише, — приговаривала Зина, — зайти-то отцу дайте. Тима, ты раздевайся, устал наверное. Суп горячий, поешь сейчас.
Тим сам не понял, когда и как всё случилось, но он уже без куртки и шапки, как все босиком, в кухне, и от запаха горячего супа сладко ноет в животе, а… а это откуда?!
— Вот, — Зина заметила его взгляд и смущённо улыбнулась. — Вот, на новоселье нам… соседи подарили.
— Соседи? — переспросил он, рассматривая стол и табуретки.
— Ну да, не в лесу живём, Тима, среди людей живём, — Зина говорила быстро, успокаивающе. — Нам помогут, мы поможем.
Тим медленно кивнул. И Зина захлопотала, накрывая на стол, расставляя привезённые с собой миски и ложки.
— Пообедаем сейчас.
Ей хотелось расспросить Тима, как он сходил, как устроился, но она помнила усвоенное с детства: Мужика сначала накормить, всё остальное — потом.
— Дима, Катя, руки мыть, живо. Найдёте, найдёте ванную, не заплутаете, — Зина рассмеялась и кивнула Тиму. — Представляешь, забежали на тот конец и кричат. Мама, где мы? — пропищала она тоненьким голосом.
Тим невольно рассмеялся, прислушался к детскому визгу в ванной и покачал головой.
— Пойду разберусь.
И наконец сели за стол. Зина разлила суп, положила нарезанный хлеб.
— Вкусно как, — заявил Дим, облизывая ложку.
— Ну так домашнее же, — гордо улыбнулась Зина.
Тим кивнул.
— Да, вкусно.
Сам он не мог бы сказать, нравится ли ему, вкусно ли, но дети довольны, суп сытный, горячий… конечно, хорошо. Он ел и чувствовал, как медленно выходит из него холод. Он, оказывается, здорово замёрз и даже не заметил за беготнёй.
— Тима, ещё?
Он покачал головой.
— Нет, сыт.
— Пап, а ты чего купил? — вклинился Дим.
— Дай поесть отцу, — строго сказала Зина, мимоходом погладив Дима по голове. — Сейчас чаю попьём, — и, поглядев на Тима, спросила: — Ну, как всё? Хорошо сходил?
— Да, — Тим улыбнулся. — С работой всё в порядке. В четверг уже выхожу. В Комитете я всё оформил. Ссуду нам дали. Безвозвратную.
Зина сидела напротив него и смотрела. Смотрела так… Тим не знал, как это назвать. Не было в его жизни ещё такого, вот и слов для названия нет.
— Сегодня на полу спать придётся. Завтра пойдём, купим, постели, кровати, посуду…
Зина кивала и поддакивала.
После чая он показал Зине покупки. Она ахала, расставляла, раскладывала…
— Я… — он запнулся, не зная, стоит ли называть Эркина его индейским именем, в лагере, как он помнил, его называли только Морозом, наверное, и здесь лучше так. — Я Мороза встретил.
— Это Женькин муж? — живо спросила Зина.
— Дядя Эрик, да? — немедленно влез с уточнением Дим.
— Да, — кивнул Тим. — Они тоже здесь живут. В семьдесят седьмой.
— И Алиска здесь? — обрадовался Дим. — Во весело будет!
— Сугроб будете измерять? — улыбнулся Тим.
И тут позвонили в дверь. Зина удивлённо посмотрела на Тима. Почему-то Тим сразу решил, что это Эркин. И спокойно пошёл открывать. Даже не спросив, кто там, щёлкнул замком и распахнул дверь. И замер. Перед ним стоял белый в форме. Не армейской, но… Полиция?! Зачем?!
— Участковый инспектор старший лейтенант Фёдоров, — и чётко привычный взмах руки под козырёк. — Могу я войти?
Тим попятился, впуская странного гостя в квартиру.
Обо всех новых пассажирах "Беженского Корабля" Фёдоров получал информацию трижды. От Мани с Нюрой, коменданта Ванина и под конец по сопроводилке из Комитета. И, подшивая официальный лист в официальную папку, он уже знал, чего и сколько новичок купил в магазине, в какой квартире живёт и ещё массу всяких интересных мелочей, которых в деле просто не бывает.
Вот и сегодня, когда он шёл по своему обычному "вторничному" маршруту, его окликнули:
— Родион Макарыч!
Нюра в белом халате и накинутом на голову платке махала ему с заднего = оно же грузового — крыльца магазина. И, когда он подошёл, зачастила:
— Вы уж зайдите, мы же ж тут совсем без вас…
— И чего тут у вас стряслось? — спросил он, заходя в маленькую подсобку.
— Ты как хочешь, участковый, — с ходу встретила его Маня, — а я так не могу. Мне ещё жить, а тут…
И обе наперебой стали выкладывать участковому, какого страха натерпелись, когда, ну, как раз перед обедом, ввалился к ним, чёрный, страшный, ну да, ну, такой страшный…
— Ну уж и страшный? — усомнился Фёдоров, усаживаясь за стол, служивший Мане сейфом, столовой, бухгалтерией, косметическим салоном и… много чего на этом столе делалось. — Ты, я помню, и на Мороза баллоны катила.
— Да сравнил! Мороз что, индей вот только, а так ничего, даже красивый. А этот… ну, страшон, ну… Ты пост хоть мне поставь, а то я одна…
