Он внимательно проследил за реанимацией первой группы и подсадкой искусственной личности. Наконец он увидел, как двести женщин покидают свои гнезда и разрывают асептическую оболочку, направляясь гуськом к центральной аллее, и устало улыбнулся. Потом в глазах у него потемнело и накатила тошнота.
Одна из ассистенток удивленно повернулась к нему. Он слабо отмахнулся.
— Ничего, — сказал он. — Ничего страшного.
Как будто обращался к живому человеку.
Но в устремленных на него великолепных фиалковых глазах не отражалось ни беспокойства, ни жалости. Они понимали его, слушались, владели речью в определенных им самим пределах, но не более того. Они не существовали. Каждый раз, когда он пытался забыть о происхождении этих женщин, их глаза напоминали ему об этом. Они были всего лишь грубым, искаженным отражением его собственного разума.
Дверь мавзолея не хотела открываться перед женщинами, и Корсону пришлось стоять на пороге все время, пока они проходили перед ним, поднимали с травы одежду и одевались. Послушные его приказам, они натянули капюшоны и вошли в кабину, а затем погрузились в гипнотический транс. Корсон закрыл дверь кабины, подозвал гипрона, приладил упряжь, сел в седло и нырнул во время.
Они приземлились на Урии, вблизи лагеря Верана, вскоре после того как он покинул планету, чтобы отправиться в будущее. Он отсутствовал на поляне всего несколько секунд, хотя его возвращение, реанимация второй группы и еще одно путешествие заняли не один час. Он путешествовал так десять раз, и это заняло несколько полных суток его собственного времени. На третий день он, чуть не плача от усталости, повалился на землю и заснул. На пятый день даже гипрон начал выказывать признаки утомления, и Корсону пришлось ждать, пока животное отдохнет. Прощаясь с планетой-мавзолеем, он освободил ассистенток. Сказал слово, и они упали, все так же молча улыбаясь.
На Урии он разбудил своих «рекрутов», и выстроил в длинную колонну. Когда показался лагерь, он остановил их на видном месте, недалеко от линии обороны, построил в несколько рядов, а сам окликнул охрану. Через минуту появился Веран.
— Ты выглядишь усталым, Корсон, — сказал он. — Кого ты нам привел?
— Рекрутов, — ответил Корсон.
Веран сделал знак. Артиллеристы навели замаскированные орудия, остальные направили на него детекторы.
— Надеюсь, это не ловушка, Корсон. Хотя твое украшение…
— Никто из них не вооружен, — осторожно сказал Корсон. — За исключением меня.
— Точно, — подтвердил солдат с детектором.
— Хорошо, — решил Веран. — Ты сумел убедить тех, из будущего. Я люблю действовать, Корсон. Вели приблизиться первой шеренге и скажи, чтобы сняли капюшоны, — я хочу увидеть их лица.
Весь лагерь, кроме охраны, собрался за спиной Верана. Корсон с удовлетворением заметил, что солдаты вели себя более свободно, чем раньше. Несколько недель отдыха на Урии сделали свое дело. Дисциплина не ослабла, но некоторые незначительные детали говорили о многом. Один из солдат засунул руки в карманы брюк, второй спокойно посасывал короткую металлическую трубку. Корсон попробовал сосчитать телохранителей Верана, определяя их по обручам, и насчитал двенадцать человек.
Он тихо что-то сказал, и первая шеренга шагнула вперед. Веран сделал знак, и защитная линия погасла. Двое солдат смотали часть провода. Казалось, Веран избавился от подозрений, но Корсон хорошо знал хитрость этого человека. Он никому не позволит войти в лагерь, если не будет уверен в своей безопасности.
Первая шеренга прошла, за ней с некоторым интервалом следовала вторая, третья, четвертая…
Корсон крикнул. Он был уверен, что никто в лагере Верана не заподозрил обмана. Женщины были высокими, а свободная одежда скрывала их формы.
Повинуясь его голосу, первая шеренга одним движением сбросила с голов капюшоны.
Наступила полная тишина. Не было слышно ничего — ни звука шагов, ни шелеста материи, казалось, солдаты перестали дышать, и лишь вдали слышалось посвистывание спящего гипрона.
В лагере кто-то сдавленно охнул. Кто-то рассмеялся. Потом кто-то крикнул:
— Женщины! Одни женщины!
— Их две тысячи, — медленно сказал Корсон. — Они сильны и послушны.
Веран не шелохнулся и не повернул головы. Только глаза его бегали. Он внимательно разглядывал женщин, потом перевел взгляд на Корсона.
— Сильны и послушны, — как эхо повторил он.
В лагере началась суматоха: солдаты наклонялись вперед, топтались на месте, вытягивали шеи. Казалось, их глаза вот-вот выскочат из орбит.
— Хорошо, — сказал Веран, не повышая голоса. — А теперь забирай их обратно.
Какой-то солдат без оружия перескочил линию обороны и побежал к женщинам. Один из телохранителей Верана взял его на мушку, но полковник приказал опустить оружие. Корсон понял: Веран боится, но старается не показать этого. Он считает, что за всем этим кроется какая-то ловушка. Пусть в нее попадет этот солдат, чтобы остальным неповадно было.
Но ловушки не было, по крайней мере такой, как он ожидал. Когда бегущий преодолел половину расстояния, отделявшего его от женщин, Корсон произнес слово-ключ — тихо, но выразительно. Он не хотел, чтобы люди в лагере приняли его приказ за сигнал к атаке.
Первая шеренга расстегнула свою одежду и сделала полшага вперед. Плащи упали на землю — под ними не было ничего. Женщины стояли в высокой траве, окруженные сверкающим ореолом. Волосы у них спускались до плеч, а иногда и ниже. Они почти не шевелились, дышали медленно и глубоко, их руки были пусты и вытянуты ладонями вперед.
Над лагерем повис странный звук, словно задышали мехи в кузнице. Двадцать солдат ринулись вперед, другие бросили оружие и побежали за ними, не зная еще, то ли затем, чтобы вернуть беглецов, то ли чтобы не оказаться последними. Один из телохранителей Верана хотел было открыть огонь, но его толкнул сосед. Из осторожности солдаты охраны поотключали свои батареи и сами поспешили к женщинам.
Первые в нерешительности ходили от одной к другой, не решаясь их коснуться. Наконец один взял за руку великолепную блондинку. Она улыбнулась и пошла за ним. Корсон хотел сказать солдатам несколько слов, но это оказалось ненужным. Лагерь опустел. Однако Веран не хотел сдаваться. Вокруг падали люди, кто-то пытался включить линию обороны. Видимо, Веран еще надеялся избежать большого кровопролития, еще думал, что сможет заставить людей подчиниться. Но с ним остались только телохранители, да и те сражались без особой охоты.
Наконец Веран поднял руку, и стрельба прекратилась. Потом воцарилась ночь.
Она затопила лагерь, женщин, солдат. Корсон нерешительно отступил на шаг, потом лег на землю. Веран поставил на свою лучшую карту — глушитель света. Быть может, он наугад откроет огонь из своих батарей, целясь по периметру лагеря. Корсон попробовал ползти, потом перекатился на бок, собрался и крикнул, молотя руками загустевший воздух. Чья-то рука схватила его и повернула, а затем сжала шею и вздернула голову. У самого уха он услышал свистящий голос Верана:
