— Я должна была принять тебя на Урии. Думаешь, я оказалась там случайно? — спросила Флория.
— Значит, — с горечью сказал Корсон, — живые существа — только морщины на поверхности событий, дуновение ветра изменяет или распрямляет их согласно воле богов. Для тех, с Эргистала, я был игрушкой. Боги-марионетки, исправляющие историю.
— Они не боги, хотя и много сильнее нас. Они не могут делать только то, что им нравится.
— Знаю, — грубо оборвал ее Корсон. — Они хотят делать добро. Исключают войны и так формируют историю, чтобы она привела к ним. Все это я слышал на Эргистале. Искоренить войну, познать войну, спасти войну. Засели, как крысы, на дне времени и боятся всего, что снаружи.
— Это только половина истории, — терпеливо объяснила Флория. — Они — это мы.
— Они — наши потомки и презирают нас с высоты своего миллиарда лет.
— Они — это мы, — повторила Флория. — А мы — это те, с Эргистала. Мы должны это открыть и понять. Они — это все возможности нашей расы и всех других рас, даже таких, которых ты не можешь себе представить, как и они тебя. Они — все частицы Вселенной и все ее аспекты. Ни мы не являемся их предками, ни они — нашими потомками, но мы их часть, отрезанная от целого. Каждый из нас — это одна из их возможностей, деталь, которая неуверенно стремится к объединению и борется за то, чтобы существовать отдельно. Когда-то и где-то произошло нечто такое, чего я сама не понимаю. Но не в начале и не в конце времени. Нет ни до, ни после; для них и в какой-то степени для нас время стало расстоянием, на котором события сосуществуют как объекты, обладающие непрерывностью. Мы всего лишь мгновенье долгого марша, который ведет к Эргисталу, к объединению и осознанию всех возможных событий, а те, с Эргистала, управляют этим маршем.
— Боги-шизофреники, — сказал Корсон.
— Да, если хочешь. Иногда я думаю, что они отправились на поиски всех возможностей, потерялись и стали нами, и это явилось причиной войны, той трещины, того разлома и сминания истории, которую они теперь выравнивают. И трещина эта сделала невозможным немедленное исправление. Война — это частица их самих, а мы должны на ощупь найти длинную, очень длинную дорогу, которая ведет к ним, то есть к нам самим. Они родились из войны, Корсон, из этой ужасной неразберихи, сотрясающей нас, и будут существовать, только уничтожив ее. Тут и там они заделывают бреши и таким образом соединяют цепь. Иногда и мы делаем это с их помощью. Ты тоже это делал, Корсон. Ты жалеешь об этом?
— Нет, — ответил Корсон.
— Чтобы стереть войну, они пользуются теми, кто воевал, — продолжала Флория. — У них есть военный опыт, и со временем они начинают ненавидеть войну достаточно сильно, чтобы страшиться уничтожить ее любой ценой. Те, кто доходят до этого не сразу, на некоторое время остаются на Эргистале и в конце концов тоже начинают понимать. И в конце концов поймут все, до единого.
— Даже Веран? — скептически спросил Корсон.
— Даже Веран. В данный момент он гасит пожар в созвездии Лиры.
— Он мертв, — сказал Корсон.
— Никто не умирает, — ответила Флория. — Жизнь похожа на страницу книги — рядом с ней всегда находится другая.
Корсон поднялся, сделал несколько шагов к морю и остановился на границе земли и воды.
— Это длинная история. Кто мне докажет, что это правда?
— Никто. Постепенно ты сам придешь к этому. Может, история, которую ты откроешь, будет несколько другой, потому что никому не дано познать абсолютную правду.
Не поворачиваясь, Корсон резко сказал:
— Я вернулся, чтобы научиться владеть временем и связаться с Эргисталом. И…
— Ты научишься. Нам нужны люди вроде тебя. В мире еще много пожаров.
— Я надеялся найти здесь покой, — сказал Корсон. — И Антонеллу.
Флория подошла и положила руки на плечи Корсону.
— Прошу тебя… — сказала она.
— Я люблю ее… или любил. Она тоже исчезла, правда?
— Она не существовала… уже давно была мертва. Мы забрали ее с планеты-мавзолея, из коллекции богов войны, и снабдили синтетической личностью так же, как ты сделал это с «рекрутами» Верана. Без нее ты не совершил бы того, что требовалось, а настоящий человек не смог бы проникнуть на Эргистал.
— Разве что будучи военным преступником, — сказал Корсон.
— Она была только машиной.
— Приманкой, — заметил Корсон.
— Мне очень жаль, и я сделаю все, что ты захочешь. Буду тебя любить, Корсон, если это тебе угодно.
— Это не так просто.
Он вспомнил слова Сида: «Не нужно обижаться на нас за это». Сид знал, что будет стерт, и сочувствовал Корсону.
— Никто не умирает, — сказал Корсон. — Может, я найду ее в другом существовании.
— Возможно, — прошептала Флория.
Корсон шагнул к морю.
— У меня ничего не осталось — ни друзей, ни любви. Моя Вселенная исчезла шесть тысяч лет назад, а сам я был обманут.
— Ты еще можешь выбрать. Можешь все зачеркнуть и вернуться к нулю. Вспомни, ты должен был погибнуть на «Архимеде».
— Могу выбрать… — недоверчиво повторил Корсон.
Он услышал, что она уходит, повернулся и увидел, как она разгребает песок там, где остался след ее тела. Потом она вернулась, держа в руке опалесцирующую ампулу размером с голубиное яйцо.
— Чтобы остаться с нами навсегда, тебе нужно выполнить еще одно задание. Дикие гипроны не умеют путешествовать во времени, как первобытный человек не умеет оперировать матрицей. В лучшем случае гипрону удается переместиться на несколько секунд. Ампула содержит акселератор, в миллиарды раз усиливающий эти зачаточные способности. В нужный момент, Корсон, ты должен дать это ему. Доза рассчитана с большой точностью. С твоей точки зрения, введение ее в прошлое не вызовет больших изменений. Гипрон в момент прыжка переносит с собой ближайшее окружение. Теперь ты знаешь все, что нужно, Жорж Корсон, и решение зависит от тебя.
Корсон понял.
— Спасибо, — сказал он. — Пока я ничего не решил.
Он взял ампулу и направился к гипрону.
Корсон совершил шеститысячелетний прыжок назад, осмотрелся и ввел пространственные поправки.
Гипрон синхронизировался. Какое-то время планета кружилась вокруг него, потом ему удалось стабилизироваться, и он занял место на сильно вытянутой орбите, такой же, какую выбрал бы военный корабль, желающий только коснуться атмосферы планеты и выгрузить какой-то предмет в наиболее благоприятных условиях, имея при этом солнце за спиною.
Корсон ждал и думал. Перед ним раскинулась Вселенная, которой он почти не видел. Вселенная была колодцем, и каждый взгляд пробивал в ней новый колодец, и все эти трубы переплетались, устремляясь к оболочке Вселенной, к ее последней точке, где наконец-то соединялись. Эргистал… Каждая точка Вселенной, говорил Сид, имеет собственную экологическую Вселенную. Для данного наблюдателя или актера. Каждый пробует прочесть свое предназначение на стене колодца и, если возможно, старается улучшить его. Как крот, не знающий о том, что разрушает жилище соседа. Но только не на Эргистале, не на поверхности Вселенной. Для богов Эргистала экологическая Вселенная объединилась с космосом. Они не могли ничего и никого проглядеть.
