Я кивнул, пошел к полке и наполнил два бокала.
— Садитесь, мистер Донн, — сенатор кивнул на кресло, стоявшее рядом с пылающим камином. — Только сначала дайте мне взглянуть на вещицу, которую вы принесли.
Я достал из пакета шлем и протянул его Брокдену. Сенатор сделал глоток, а затем взял шлем в руки, внимательно осмотрел его и надел на голову.
— Недурная штука, — сказал он, впервые улыбнувшись. Теперь я увидел его таким же, как на фотографиях в газетах. Иногда, правда, он любил принимать крайне разгневанный вид — словно ему было обидно за кем-то попранную американскую демократию.
— Сняв шлем, он поставил его на пол, рядом с креслом.
— Очень хорошая работа... Некогда конструкция шлема казалась фантастичной, но Дэвид Фентрис сумел добиться успеха. — Сенатор взял бокал и сделал еще один глоток. — Мистер Донн, вы один из немногих людей, кто смог опробовать эту чудо-вещь в работе. Что вы о ней думаете?
Я пожал плечами:
— В контакте с Палачом я находился всего лишь несколько секунд, так что толком не успел разобраться в своих ощущениях. Но мне показалось, что, будь у меня чуть больше времени, я смог бы найти с ним общий язык.
— Тогда почему этого не сделал Дэвид?
— Его офис располагался рядом с оживленной автотрассой. Видимо, шум снаружи помешал ему расслышать реакцию шлема на приближение Палача.
— Почему вы не сохранили видеозапись последнего звонка Дэвида?
— Я стер ее по некоторым причинам, — коротко сказал я.
— Каким же это?
— Личным.
Лицо сенатора побагровело.
— Вы можете получить массу неприятностей из-за умышленного сокрытия важных фактов от властей, — процедил он.
— Тогда у нас есть кое-что общее, не так ли, сенатор? — спокойно отпарировал я.
Глаза сенатора вспыхнули недобрым огнем, но он сумел сдержать свой гнев.
— Дон говорил, что на вас не стоит особенно нажимать, — после долгой паузы произнес Брокден, словно бы размышляя вслух. — Вы этого не любите.
— Верно.
— Дон не стал открывать мне секреты ваших прошлых деловых взаимоотношений, но все же кое-что рассказал о вас.
— Представляю, — усмехнулся я.
— Напрасно вы улыбаетесь. Дон Уэлш очень высокого мнения о вашей персоне. Тем не менее я попытался кое-что разузнать и по своим каналам.
— И что же?
— И это мне, как ни странно, не удалось, хотя мои информаторы стоят тех денег, которые я им плачу.
— Тогда вы...
— Тогда я сделал некоторые умозаключения. Самое любопытное заключается в том, что о вас вообще нет никаких любопытных сведений. Большинство людей волей-неволей обращают на себя внимание властей. Остальных я бы разделил на три категории. Первая — те серые мышки, которые не достойны никакого внимания. Вторые — осужденные на длительные сроки. Третьи — всяческое уголовное отребье, которое предпочитает все время держаться в тени. Вас я не отнес ни к одной из этих категорий.
— Спасибо. Выходит, я не уголовник.
Сенатор пытливо взглянул на меня:
— Я достаточно пожил на свете, мистер Донн, чтобы понять: множество ярких и сильных людей проходят по жизни, как иголка, пронзающая ткань. Они не оставляют ни следа, ни тени и все же порой добиваются многого. Мне кажется, вы относитесь к их числу.
Я склонил голову в знак благодарности:
— Лестно слышать. А что, если вы правы?
Он неожиданно неприязненно поморщился.
— Тогда вы можете оказаться излишне самоуверенным человеком, — сухо ответил он. — В данном случае это может только повредить делу. Короче, я не уверен, что вы способны справиться с Палачом.
Я подошел к окну и стал смотреть, как крупные снежинки кружатся под порывами ветра.
— Вы не собираетесь мне что-либо рассказать? — после долгой паузы спросил сенатор.
— А что можете сказать вы, мистер Брокден?
— Спросите меня: что вы собираетесь предпринять, сенатор?
— Хорошо. Итак, что вы собираетесь предпринять?
— Ничего, — безмятежно улыбнувшись, ответил он. — Садитесь, рядом с окном может быть опасно.
Я сел в кресло у камина.
Сенатор пытливо смотрел на меня:
— Я чувствую, вы горите желанием взять меня за горло и слегка придушить, не так ли?
— Зная, что снаружи дом стерегут ваши четыре гориллы?
— Да.
— Нет, — покачал головой я.
— Вы хороший лжец.
— Ничуть. Я здесь для того, чтобы помочь вам, сенатор, а не для того, чтобы что-то выведывать. Тем более силой. Однако если обстановка изменилась, то я хотел бы услышать об этом, иначе мне будет сложно реагировать.
Сенатор задумчиво постучал пальцами по крышке стола.
— Не хочу создавать для вас дополнительные трудности, Джон, — примирительно произнес он. — Мне нужен был подобный человек, и Дон Уэлш нашел такого. Вы необычайно изворотливы, а также сведущи во многих областях науки и техники, что чрезвычайно важно для меня. Есть многое, о чем мне хотелось спросить вас. Только не сейчас. Позднее, если будет время. Пока же я сам хочу кое-что вам рассказать. Надеюсь, вы понимаете, что это сугубо конфиденциально?
— Вы принуждаете меня держать рот на замке? — спросил я, нахмурившись.
— Не думаю, что «принуждение» — подходящее слово. Мы связаны договорными отношениями, и, как в любом другом бизнесе, это ко многому обязывает партнеров.
— Тогда почему же вы хотите пооткровенничать со мной?
— Ситуация того требует, — пояснил сенатор. — Быть может, это сможет вам помочь при встрече с Палачом.
Я кивнул.
— Если вы расскажете мне правду, то мы оба будем в большей безопасности. Ваши трое друзей предпочли сохранить тайну — и в результате унесли ее с собой в могилу, — подбодрил я сенатора.
Он помрачнел:
— Хорошо. Скажите, Джон, вы догадываетесь, почему возвращение Палача обошлось так трагически для нас, бывших операторов?
— Да. Вы использовали эту разумную машину для каких-то действий, разумеется, тайно. Скорее всего они были безнравственными или даже преступными. Никому теперь это не известно, кроме вас и Палача. Видимо, машина немало страдала, пытаясь осознать то, что вы с ней сделали, и это могло серьезно повредить ее психику. В результате она потеряла всякий интерес к исследовательской деятельности и вернулась на Землю, чтобы заставить страдать вас.
Брокден взял бокал, но пить не стал. Пальцы его слегка дрожали.
— Да, вы правы. Палач вернулся, и ему удалось заставить нас страдать. В те времена, когда я был оператором, мы... нет, я убил человека.
Нечто подобное я ожидал.
— Все произошло в день, когда мы завершили работу, — глухо продолжил сенатор, опустив глаза. — По этому радостному поводу мы, операторы, решили устроить небольшую вечеринку. Палач пока находился в лаборатории, но уже на следующий день, в пятницу, его должны были отправить на космодром. Все началось очень мило, однако к вечеру мы все, даже Лейла, изрядно набрались. И тогда кому-то из нас пришла в голову замечательная идея — а почему бы нашему Малышу-Палачу также не повеселиться от души?
