Одиссей кивнул на заднее сиденье "рено".
— Там моя куртка лежит, одень, если холодно.
Курд кивнул, достал одиссееву куртку, и, закутавшись в неё, минут пять с блаженной улыбкой на лице приходил в себя, дыханием согревая озябшие ладони. Затем, видно, согревшись, распрямился и принялся разминаться, резко и чётко выполняя заученные, наверное, ещё в учебной бригаде движения. А, закончив зарядку — недоумённо уставился на хурджун и матово поблёскивающий в предрассветном сумраке автомат.
— Это что?
Одиссей пожал плечами.
— А то ты не знаешь.
— Что это — я знаю. Я спрашиваю — зачем здесь оружие? Что оно здесь делает?
Одиссей вздохнул.
— Туфан, когда подъедет Гази, ты его возьмёшь в свою машину, и вы вдвоём отправитесь назад, в Турцию. С грузовика, правда, перед этим надо будет ещё снять номера и поставить заряды на баки — и вы свободны. А я останусь здесь, у меня есть ещё кое-какие дела. Сам знаешь, в этом иракском Курдистане человек без оружия — как бы и не человек вовсе, насколько я понял…
Туфан взглянул на Одиссея, прищурился — и отрицательно покачал головой.
— Нет. Ты что-то задумал. Зачем тебе оружие? Зачем тебе здесь оставаться? Твой араб заберет в Дахуке из бензиновой бочки свои ракеты — и ты свободен. Дело сделано. Можно пить "львиное молоко"71!
Одиссей кивнул.
— Вот ты и езжай домой, пей его. Деньги я на твой счёт перевёл, груз ты доставил, как договаривались — так что, как говорится, прощай и не поминай лихом. А у меня здесь ещё есть кое-какие дела. Которые я уж как-нибудь сам доделаю.
Сарыгюль насупился, оглядел Одиссея, хурджун и автомат — и, покачав головой, ответил:
— Нет.
— Что "нет"?
— Я остаюсь с тобой. Я с Гази в Турцию не еду.
Одиссей от неожиданности даже растерялся.
— Туфан, я же тебе говорю, наш контракт завершён, ты свои обязательства выполнил, всё в порядке, ты можешь возвращаться домой! Тем более — я твоей жене обещал, что с тобой всё будет хорошо.
— ЧТО?!?!? — Ого! Такого Туфана Одиссей, пожалуй, ещё не видел! Курд просто вскипел от негодования и испустил почти что звериный рык, его лицо мгновенно налилось кровью, глаза свирепо засверкали. Одиссей понял, что совершил серьезную ошибку. Да, пожалуй, не стоило вспоминать сейчас госпожу Сарыгюль, теперь этот самолюбивый до ужаса курд точно никуда не уедет…
— Или ты мне говоришь, зачем тебе автомат и этот мешок — или… или я от тебя ни на шаг не отойду!
— Туфан, не горячись. Твоя работа закончена, почему ты не хочешь этого понять?
— Потому что… — Тут курд в замешательстве оглядел окрестности, почесал затылок — а затем бросил: — Потому что за тебя отвечаю! Вот!
Одиссей только развёл руками.
— Перед кем?
Сарыгюль подумал несколько секунд, а затем, уже гораздо тише — ответил:
— Перед собой.
Час от часу не легче! Ладно, пожалуй, стоит ему всё объяснить — может быть, тогда он поймет, что ему здесь делать нечего.
Одиссей вздохнул — и сказал:
— Ладно, я тебе объясню, зачем мне автомат и хурджун патронов. Через…. — Он глянул на часы, — Через пятнадцать-двадцать минут сюда подъедет Гази — во всяком случае, так мы договаривались на той стороне, два километра после Закхо. За ним, скорее всего, следят. На границе его потрошить вряд ли станут, всё же в машине килограмм шестьдесят тротила — как они думают, а вокруг — бензовозы. Фейерверк может получиться изрядный. Так что шмонать они его станут уже после Закхо, когда уровень опасности снизиться до допустимого. Улавливаешь мысль?
— Да.
— Ну вот, здесь они его остановят, выпотрошат машину — и очень быстро убедятся, что никаких ракет в ней нет, а есть запасные части к нефтедобывающему оборудованию — и ничего более. На всё про всё у них уйдет где-то минут двадцать — максимум.
— Да. И что?
— И то, что они тут же известят своё начальство, что груз исчез. Тут у них два варианта — или мы его этот груз скинули где-нибудь на территории Турции, пока в этом городке, как его… Идиль — наш "хвост" тамошние полицейские мордовали; или же груз пересек границу в какой-нибудь другой фуре. Поэтому я думаю, что здешнее начальство, скорее всего, прикажет обыскать ВСЕ машины, прошедшие за ночь КПП Хабур — по моим подсчётам, каждый час границу пересекает где-то двадцать-тридцать машин, так что, сам понимаешь, времени на то, чтобы задержать ВСЕ машины, им понадобиться — учитывая, сколько тут, в приграничье, у них патрулей, и то, что всех их американцы снабдили отличной радиосвязью — максимум полчаса, в крайнем случае — минут сорок. Двадцать минут на то, чтобы убедиться, что в нашем "рено", у Гази, никаких недозволенных вложений нет, ещё двадцать — на то, чтобы огласить "стоп-приказ" для всего приграничья. Наш бензовоз за это время пройдет в направлении Дахука километров тридцать — самое большое. Значит?
Туфан кивнул.
— Понимаю. Есть опасность, что бензовоз твоего друга задержат. Наши ракеты отберут. И наша работа будет зря!
— Совершенно верно. Именно поэтому сейчас, когда подъедет Гази, вы с ним, если не будет погони, в темпе вальса снимаете номера, ставите заряды — и живо назад, в Закхо. А я остаюсь возле машины в засаде — и, когда появятся те, кто захочет вскрыть нашу машину, я устрою им славную встречу. Час, самое меньшее, у них уйдет на то, чтобы….в общем, на перестрелку, а потом ещё где-то полчаса — на поиски контрабанды среди горящих обломков нашего грузовика. Итого минимум полтора часа. За это время Хаджеф перегрузит ракеты из бензовоза моего товарища и отправится на юг. Дело можно будет считать сделанным…
Туфан ничего не ответил, молча кивнул и, развернувшись на месте, направился к багажнику своего "рено". Одиссей облегченно вздохнул — кажется, доводы рассудка всё же оказались сильнее настырного упрямства этого сына гор. Сейчас господин Сарыгюль соберется, а когда подъедет фура — живенько газанёт с места будущего побоища. Хорошо хоть, он понял, что ему здесь…
Твою мать!
Туфан захлопнул крышку багажника — и в руках у него оказался израильский "узи" с двумя запасными магазинами!
— Я остаюсь с тобой.
Одиссей кивнул и обреченно вздохнул.
— Хорошо. — Что-то в тоне Туфана ему подсказало, что спорить с ним в данной ситуации — совершенно бесполезно. — Оставайся. Хотя это не твоя война.
Сарыгюль покачал головой.
— Теперь — моя.
— Тебя могут убить.
— Так же, как и тебя.
— И даже наверняка убьют.
— Как и тебя.
Одиссей помолчал несколько минут, прислушиваясь к нарастающему рокоту нескольких моторов — и, протянув курду руку, сказал:
— Спасибо, брат.
Туфан пожал протянутую руку, и, кивнув на север, бросил:
— Похоже, Гази не один.
