Они больше не издавали воинственных кличей, но глаза их продолжали неистово сверкать. Из носа шел пар, обнаженная кожа блестела от пота. Они громыхали оружием и заходили с флангов.
— Они собираются пустить повозку на ангелов! — закричала Габи. — Мы окажемся в самой гуще, быстрее выпрыгиваем!
— А как же Билл? — пронзительно закричала Сирокко.
На мгновение их взгляды встретились. Казалось, Габи собирается что-то сказать, но она лишь что-то неразборчиво пробурчала и забрала у Сирокко свой меч. С безрассудной храбростью она стала на край повозки лицом к надвигающимся ангелам. Сирокко была видна только ее спина, она опять стояла между любовью и надвигающейся опасностью.
Ангелы не обратили на нее никакого внимания.
Габи стояла на краю повозки с мечом наизготовку, но они обогнули повозку, устремляясь на стоявших позади нее титанид.
Шум был несравним с чувством облегчения. Завывания ангелов смешались с визгом титанид, гигантские крылья рассекали воздух.
Из облака пыли неясно вырисовывалось чудовищное очертание, ночной кошмар окрашенный в коричневое и черное, крылья у него двигались так, как будто он только начал приходить в себя. Он был слепой, беспорядочно мелькали копья и мечи, и ангел пытался настичь их владельцев. Он казался не больше десятилетнего ребенка. Из раны на спине текла темная кровь.
Прямо над ними он метнул свое копье. Бронзовый наконечник пролетел мимо рукава Габи и вонзился в пол повозки, звеня при этом как натянутая тетива. Затем ангел пробежал мимо них, из его шеи торчало деревянное копье. В следующее мгновение он упал и больше Сирокко уже не видела ничего.
Битва закончилась также внезапно, как и началась. Завывания ветра зазвучало по-другому, ангелы поднялись в воздух, удаляясь, уменьшились в размере и вскоре превратились в темные тени, исчезнувшие затем на востоке.
Рядом с повозкой происходило нечто ужасное. Три титаниды топтали тело упавшего ангела. Трудно было сказать, что то, что осталось от него походило когда-то на человеческое тело. Сирокко отвела взгляд, ей стало нехорошо от вида крови и жестокой ярости на лицах титанид.
— Как ты думаешь, что заставило их уйти? — спросила Габи. — Прошло каких-то пару минут и их как корова языком слизала.
— Они, должно быть, знают что-то такое, чего не знаем мы, — ответила Сирокко.
Билл смотрел на запад.
— Смотрите, — показал он рукой, — кто-то приближается.
Сирокко увидала две знакомые фигуры. Это были Волынка и Банджо, пастухи, они приближались быстрым галопом.
Габи разочарованно засмеялась:
— Ты мог бы показать мне что-нибудь получше этого, одному из этих малышей только три года, как сказала Роки.
— Да нет, вон там, — показал Билл в другую сторону.
Похожие на цветистую конницу, через вершину холма лавиной шли титаниды.
Прошло шесть дней после нападения ангелов, шел шестьдесят первый день их появления на Гее. Сирокко распростершись лежала на невысоком столе, ноги ее были в импровизированных стременах. Где-то там над ней склонился Калвин, но она не хотела на него смотреть. Колыбельная, беловолосая целительница-титанида следила за ходом операции и пела. Ее песня действовала успокаивающе, но ничем не помогала по-настоящему.
— Шейка матки расширена, — сказал Калвин.
— Я бы предпочла не слышать этого.
— Извини. — Он быстро выпрямился и Сирокко увидела его глаза и лоб над хирургической маской. По лбу обильно стекал пот. Колыбельная вытерла его, и Калвин взглядом поблагодарил ее. — Не можешь ты придвинуть эту лампу поближе?
Габи передвинула мигающую лампу. Она отбрасывала огромные тени от ее ног на стены. Сирокко слышала металлическое позвякивание инструментов вынимаемых из стерилизационного бака, затем почувствовала как кюветка звякнула о зеркало.
Калвину нужен был инструмент из нержавеющей стали, но титанидам она была неизвестна. Он с Колыбельной работали с лучшими ремесленниками, пока не были изготовлены бронзовые инструменты с которыми можно было приступить к операции.
— Больно, — заскрипела зубами Сирокко.
— Ты делаешь ей больно, — объяснила Габи, как будто Калвин не знал английского.
— Габи, помолчи, а то я найду кого-нибудь другого держать лампу.
Сирокко никогда не слышала, чтобы Калвин разговаривал так жестоко.
Он помолчал и вытер рукавом лоб.
Боль была не сильная, но непрестанная, как тупая боль в ухе. Сирокко слышала и ощущала царапанье внутри себя, она крепко сцепила зубы.
— Я вынул его, — тихо сказал Калвин.
— Вынул что? Ты видишь, что это?
— Да. Ты оказалась дальновиднее, чем я думал. Хорошо, что ты настояла, чтобы мы это сделали. — Он продолжил вычищать стенки матки, время от времени очищая кюретку.
Габи отвернулась, изучая что-то на своей ладони.
— У него четыре ноги, — прошептала она и сделала шаг в сторону Сирокко.
— Я не хочу этого видеть. Убери!
— Можно мне посмотреть? — пропела Колыбельная.
— Нет! — Она испугалась накатившему на нее отвращению и была не в состоянии пропеть ответ титаниде, а лишь яростно замотала головой.
— Габи, уничтожь это! Прямо сейчас! Ты слышишь меня?
— Все в порядке, Роки. Я уже все сделала.
Сирокко глубоко вздохнула, потом разрыдалась.
— Я не должна бы кричать на тебя. Колыбельная сказала, что хочет посмотреть. Наверное, мне следовало позволить ей это. Может быть, она знала, что это было.
Сирокко протестовала, говорила, что она в состоянии ходить, но принципы медицины титанид заключались в многократном обнимании, согревании тела и пении успокоительных песен. Колыбельная отнесла ее через грязную улицу в жилище, предоставленное им титанидами. Облегчая боль, она пела Сирокко успокоительную песню, уложила ее в постель. Рядом стояло еще две пустые кровати.
— Твой веселый друг опять шутит? — пропела Колыбельная.
— Да, он называет это лечебницей для животных.
— Ему должно быть стыдно. Лечение есть лечение. Выпей это и ты расслабишься.
Сирокко взяла винный бурдюк и сделала большой глоток. Жидкость обожгла горло и тепло распространилось по всему телу. Титаниды пили вино по тем же причинам, что и люди, это было одно из наиболее приятных открытий последних шести дней.
— Я кажется захлопаю сейчас в ладоши, — сказал Билл. — Я уже узнаю этот голос.
— Она любит тебя, Билл, даже когда ты капризничаешь.
— Надеюсь, что теперь ты повеселеешь.
— Это был интересный опыт. Бил, у него было четыре ноги.
— Ой, а мы еще шутим по поводу животных. — Он потянулся к ней и коснулся ее руки.
