Покончив с работой, Умало отправился в бассейн, на ходу стягивая одежду. Он проплывал по кольцу этого канала километры. Вода, вступавшая в какую-то химическую реакцию с металлическим дном бассейна, была скользкой на ощупь, но он уже привык к этому, как привык и к неистребимому запаху иода. Эйгоры разводили здесь несколько видов чрезвычайно опасных подводных существ, призванных «развлекать» их во время долгих перелетов. На деле же, существа эти способствовали поддержанию дисциплины и порядка. Многие эйгорские командиры завоевывали свою должность в «морских» сражениях. Теперь же воды эти исполнились покоя. Единственными звуками, нарушавшими их тишь, был плеск волн у далеких переборок и звуки, производимые самим Умало.
Эло сидела в продолговатой будке над блоком генераторов маршевой скорости. За прошедшие со времени постройки корабля тысячелетия металл покрылся красивым зеленоватым налетом. Огромные генераторы, вызывавшие цепную реакцию, приводившую к переходным процессам, то и дело озарялись красноватым свечением.
На ее коленях лежал наполовину сломанный тапас. Писать на нем приходилось чертилкой, стирать же написанное — пальцем. Она пользовалась им с детства. Теперь же он стал для нее чем-то вроде листочка бумаги, который можно было покрыть какими угодно каракулями и письменами. В данный момент на его экране были начертаны такие слова: «Безделушки, игрушки, синее небо».
Она закупила все наличные сведения, имевшие отношение к Анне Сигрид Нестор, и теперь занималась оценкой ее способностей и наклонностей. Слова лентенанта «Юнайтед Старс» о Нестор и Кавасите теперь не казались ей такими бессмысленными. Нестор постоянно плела нити заговоров, вынашивала тайные планы, скрывалась и — выигрывала. Они — Эло и Умало — сумели опередить всех и, все же, проиграли… Как это всегда и бывало, Центр не стал отдавать предпочтения индивидуалам. Усердию они предпочли обаяние. Сила взяла верх над…
Она отложила свой блокнот в сторону и вышла из будки. Генераторы, переставшие реагировать на силовое поле ее тела, тут же засветились ровным голубоватым светом.
Умало уже пошел на второй круг, когда вдруг услышал голос Эло.
— Уонтер! Уонтер!
— Ну что там?
Он остановился и посмотрел наверх.
— Мы отправляемся.
Эло шла вдоль края бассейна. Он неспешно поплыл вслед за ней, совершая размеренные движения руками.
— И куда же? — полюбопытствовал он.
— Требовать причитающуюся нам долю.
— Каким образом?
— Не знаю. Но полететь туда в любом случае надо.
Кавасита вынул карту из пластиковой сумки и развернул ее перед Анной. Горячие кирпичи хибати, стоявшей под столом, могли согреть разве что их ноги. Они сидели, завернувшись в несколько одеял, но Анна никак не могла согреться и потому слушала его не особенно внимательно.
— Это карта наших перемещений, — сказал он. — Посмотри на эти схемы.
— Ну? Прямые линии, кривые линии… Не понимаю, чего ты от меня хочешь? Машина иначе ехать не может.
— Подожди, — вздохнул Кавасита. — Я вел счет всем нашим поездкам. По некоторым дорогам мы проезжали уже раз десять, при этом, отклонения в ту или иную сторону не превышают нескольких метров.
— Ну?
— Что я должен тебе ответить? Может, ты что-то предложишь. В конце концов ты родилась в куда более сложном мире. — Эта фраза стала у них едва ли не дежурной. Не обратив на нее внимания, Анна театрально прошептала:
— Я не понимаю, почему мы должны мерзнуть, когда у нас есть прекрасная система жизнеобеспечения. Достаточно нажать кнопку, и здесь тут же станет тепло.
— Мне лучше думается при такой температуре.
— А мне — нет. У меня в холод голова вообще перестает работать. Я могла бы заниматься расшифровкой твоих каракулей в тепле, сейчас же…
— Мы можем согревать себя собственным теплом. — Кавасита свернул схему. — Для этого необходимо сосредоточиться на …
— Я медитировать не умею, — покачала головой Анна. — В этом смысле, я не гожусь тебе и в подметки. Честно говоря, меня уже стали утомлять эти претензии. Почему мы должны отказываться от комфорта? Только не уходи от ответа — меня такие вещи раздражают.
Кавасита кивнул и вытянул ноги из-под стола.
— Я пытаюсь воспроизвести некую ситуацию, — ответил он. — Нечто подобное могло произойти десять лет назад. Я видел сон.
— Что тебе снилось?
— Этого я уже не помню. Я был настолько погружен в иллюзии, что счел его обычным кошмарным видением. Однако после того, как мы вернулись назад, я неожиданно понял, что сон этот был не совсем обычным. Что касается деталей, то я их просто не помню.
Анна рассмеялась.
— И теперь ты пытаешься пробудить свою память куском пирога? Ищешь потерянное время?
— Я тебя не понимаю.
— Я так и не смогла дочитать эту книгу. Ее написал один француз, который, кстати говоря, являлся твоим современником. Так вот, книга эта состоит из чрезвычайно детальных воспоминаний, вызванных к жизни вкусом пирога…
Он недоуменно пожал плечами.
— Холод помогает сосредоточению. Десять лет назад, после того памятного кошмара, я завтракал примерно в таких же обстоятельствах. Стояла зима. Я грел ноги на горячих кирпичах жаровни, стоявшей под столом. И я совершил нечто, имевшее отношение к моему сну — что именно не помню.
— Записал свой сон? Кому-то пересказал его?
— Нет. Он показался бы вам бессмысленным.
Анна вынула ноги из ямки и встала.
— Будем считать, что этот эксперимент подошел к концу, иначе я перееду на другой край купола. Пробуждай свою память как-нибудь иначе. Если хочешь, мы можем заказать анализатор памяти.
— Да, я уже думал об этом. Но в его паспорте говорится, что он малоэффективен при работе со сновидениями. Если разум почему-то пытается избавиться от этого сна, восстановление его содержания становится весьма сложным делом.
— Разум или эти твои духи, — заметила Анна.
— Да. Он имел какое-то отношение к моей ситуации. — Кавасита нахмурился. — Я думаю… Погоди… Да, вспомнил! Я был всесильным царем и сидел на троне в своем величественном дворце. И тут я увидел огромную руку, начертавшую огненным пальцем странные письмена. Но как же они читались?
— Возьми Библию.
— Не понял.
— «Взвешен и найден легким» или что-то в этом же роде. Древнее библейское сказание.
Кавасита смотрел на нее, удивленно подняв брови и приоткрыв рот.
— Да, — потрясенно прошептал он и тут же поспешил в другую комнату, шурша халатом.
