- Так за чем же дело стало?
- Не знаю, - пожав плечами, поспешно молвил тот. - Не могу взять в толк. То ли она совершила что-то непоправимое и по этой причине обратно путь ей заказан... Или же.... Знаете, доктор, как-то мы вместе встретили рассвет... доктор, заподозрив амурно-романтическую сцену, спрятал улыбку. - Нет, нет, не подумайте ничего предосудительного. Мы просто друзья, - поспешил Герман отвести подозрения. - Ну вот, когда она увидела восход солнца, то призналась, что видит его впервые.
- Впервые?! Восход солнца?! - воскликнул Оландью.
- Да, - утвердительно кивнул собеседник. - Я знаю, что это может показаться невероятным, но по её восторженному взгляду я уверился в её искренности.
- Не знаю, что и думать, Герман.
"Сказать ли ему о даре Зей-Би подчинять людей своей воле? - задумался юноша. - Нет, - решил он, - доктор всё равно не поверит мне".
Мельсимор, сидя в своём любимом кресле в рабочем кабинете потягивал горячий чай из ароматных трав.
- Ну, так- то лучше, - довольно улыбаясь, сказала толстая служанка, когда он передал ей пустую чашку, - а то вы себя совсем извели, - участливо проговорила старуха.
- Хватит жалеть меня, няня Клотильда, - отмахнулся Герман.
- Ну, хорошо, хорошо, не буду.
- Сэр, к вам пришли, - объявил дворецкий, войдя в кабинет хозяина "Голден Сиид".
- Кто?
- Лорд Нортбри, сэр Патерсон и мосьё Ля Морэ, - доложил Франк.
- А-а... - протянул хозяин с облегчением. - Тогда впусти их, Франк, велел он и выпрямился в кресле.
Дверь распахнулась и в комнату вошли трое джентльменов почти такого же возраста, как и Герман, лишь Роберт Патерсон на несколько лет был старше их всех. Смуглый низкорослый крепыш с грубой лепкой лица очень отличался от двух других своих приятелей. Филипп Ля Морэ был высок, строен и худощав, при этом щеголеват. Третий - Джошуа Нортбри - среднего роста и хрупкого телосложения, с мягкими чертами лица, которым могли позавидовать представительницы прекрасного пола, отличался особым аристократизмом манер, и даже некоторая женственность облика не портила впечатления.
Поместье семьи Нортбри располагалось по соседству с "Голден Сиид". Герман с Джошуа дружили с детства и души не чаяли друг в друге.
Гости, поздоровавшись с хозяином, уселись в кресла.
- Да-а, - первым заговорил Филипп, - думаю, Джошуа был прав, когда говорил, что ты совсем зачах.
- Ну, - выдавил Герман из себя улыбку, - он немного преувеличил. Со мной всё в порядке, - попытался он заверить друзей.
- Ну, если не считать круги под глазами, растрепанный вид... - изрёк Роберт.
- И меланхолический взор...- подлил масла в огонь Филипп.
- Да будет вам! - прервал их Джошуа. - Не время сейчас лясы точить. Скажи лучше, как Зей-Би? - обратился он к Герману.
- Увы, Джош, - с огорчением ответил тот.
- Как? Абсолютно никаких изменений нет?
- Изменения есть, только в худшую сторону, - вздохнул Герман.
- Джошуа сказал, что доктор Оландью занимается её лечением, - вступил в разговор Роберт.
- Да.
- И чем же он её лечит? Ну, то есть, какими средствами?
- Почти никакими.
- Тогда какой же он доктор, - скептически заметил Филипп - Этак и я легко смогу стать врачом.
- Тут вины доктора Оландью нет, - старался Мельсимор оправдать своего семейного врача. - Просто у него мало средств, ну, то есть, возможностей...
- А что так? - спросил Филипп. - Разве ты ему мало платишь?
- Нет, нет. Дело тут не в деньгах, - покачав головой, возразил хозяин, просто пациент у него необычный.
- Хм. Раз у бабы... пардон, у женщины нет волос, и силища, как у Геракла... Что, Оландью не может с ней управиться? - подшутил Ля Морэ.
Герман рассмеялся.
- Боюсь, Филипп, насчёт её волос ты заблуждаешься. После нашей последней встречи с тобой у Зей-Би волосы настолько выросли, что ты, увидев их, глазам своим не поверишь.
- За две-то недели? - воскликнул Роберт.
- Да, Роб. Я иногда и сам не могу поверить в это, однако, факт налицо. В ней столько сил и энергии...
- Где же она сейчас, эта сила и энергия? - с намёком спросил Филипп.
- Не знаю, - пожал плечами Герман. - Я не знаю, что с ней происходит. Всё живое в ней будто бы угасло. Однако тело, несмотря на то, что уже шесть дней не принимает ни пищи, ни воды, продолжает жить.
- Невероятно! - воскликнул лорд Нортбри. - А как же доктор Оландью даёт ей лекарства?
- Загвоздка именно в этом, - уныло молвил хозяин "Голден Сиид". - Она даже воду не пьет, что и говорить о лекарственных снадобьях.
В комнате воцарилась тишина.
- Да-а, - протянул Филипп. - Наверное, тебе нелегко? - с искренним сочувствием произнёс тот.
- Куда уж там, - устало вздохнув, молвил Герман.
- Можем ли чем-нибудь помочь тебе, Фридрих? - поинтересовался Роберт.
- Увы, Роберт. Ничего нельзя сделать. Лишь чудо может спасти Зей-Би.
Г л а в а 24.
Вечером следующего дня Герман, заставив себя поужинать, направился в комнату Зей-Би. Доктор Оландью и служанка, которую Герман приставил к сэли, как сиделку, в этот час находились в комнате больной.
- Есть какие-нибудь улучшения? - поинтересовался он.
- К сожалению, я не могу вас ничем порадовать. Состояние кажется стабильным, но остаётся неутешительным.
Герман подошёл к кровати и сел в кресло, стоявшее рядом. Неожиданно его взгляд остановился на служанке.
- Нанси, - обратился он к ней.
- Да, сэр, - сказала служанка и подошла к нему поближе.
- У тебя усталый вид. Пойди отдохни.
- Но, сэр, а как же... - молвила Нанси, указывая на сэли.
- Сегодня я подежурю.
- Но тётушка Клотильда сказала мне...
- Я приказал тебе идти, - строго прервал её Герман.
Девушка неохотно повиновалась.
- Вы тоже должны отдохнуть, - обратился Мельсимор к доктору, как только Нанси скрылась за дверью.
- Но, Герман, ведь я...
- Нет, нет, ничего и слышать не хочу, - жестом остановил он старика.
Оландью, немного помешкав, сказал:
- Хорошо, так и быть. Но если что, зовите меня немедленно, - предупредил тот.
- Непременно, - пообещал Мельсимор.
Доктор удалился и Герман, наконец, остался наедине с Зей-Би. Он неотрывно смотрел на незнакомку, к которой так привязался за столь короткий промежуток времени. В ней было что-то манящее и в то же время отталкивающее. Герман восхищался её силой духа и решительностью, что было несвойственно всем тем представительницам прекрасного пола, которых он встречал когда-то. Однако были в незнакомке и странности, которые озадачивали и настораживали. Вечные недомолвки и скрытность, таинственный нечеловеческий дар, которым она обладала, и многое другое, что происходило вокруг этой особы, не только отталкивало юношу от неё, но и повергало в смятение. Он любил определенность и стабильность. "А в этой девушке, - думал Мельсимор, - так много таинственного и необъяснимого".
