Сначала я предполагал, что у нас есть четыре-пять минут форы - это время полного цикла шлюзования. Но я упустил из виду, что шлюзов здесь было много и что неонеандертальцы запросто могли ввалиться в первый же попавшийся. Не прошло и двух минут, как дендрит слева от нас внезапно взорвался, разлетевшись на мелкие куски. В него попала одна-единственная пуля, но все тело этого растения, должно быть, было хрупко, как стекло. Не хватало только поймать на излете какой-нибудь острый осколок.
По мере того как мы углублялись в лес, инициатива проводника полностью перешла к полковнику, поскольку компас имелся только у нее. Сначала она тщательно обходила ветвистые кроны дендритов, унизанные огоньками всевозможных цветов и форм, но, задев несколько раз внешние веточки и убедившись, что они не причиняют вреда, петлять стала меньше. Однако броситься напрямую сквозь гущу кустарника по-прежнему не решалась. Колючки уже не казались такими страшными, хотя острые предметы представляли опасность для наших скафандров, и потому, прокладывая путь, мы прорубались сквозь ветви и кусты. Мысли об уроне, который наносили мы нежному квазикристаллическому лесу, меня удручали, но разрушения, причиняемые ему летевшими нам вдогонку пулями, были куда сильнее, поэтому ощущение вины поглощалось чувством злости.
Вокруг нас кружили планирующие насекомоподобные существа. В туманной полутьме они казались облаком поднятых вихрем старых листьев или колышущимся на ветру пламенем свечей. Когда очередной дендрит рушился, сраженный пулей, его огни не гасли сразу, словно кто-то повернул выключатель, а медленно умирали до полной темноты, поэтому оставляемый нами след постепенно превращался в серую полосу.
Я обрадовался, когда из разноцветного леса мы перешли в поле, где своим продвижением не могли уже проявлять столь очевидного вандализма. Но если иметь в виду погоню, от которой хотели мы уйти, то изменение характера местности играло не в нашу пользу. Туман здесь был прозрачнее, а почва стала мягкой и податливой, засасывающей ноги на каждом шагу. Одно утешение: вместо деревьев здесь росли гигантские шарообразные образования, скрывавшие нас от глаз преследователей. Красочная феерия сменилась одноцветным ландшафтом, состоявшим по преимуществу из разнообразных оттенков серого. Биолюминесцентные "цветы" росли мелкими группами между грибообразных шаров. То, что шары эти - живые формы, сомнений не вызывало: по ним пробегали медленные волны, и они казались влажными, как кожа лягушки. Встретилось нам и несколько древообразных структур, но уже без разноцветных огней. Их голые ветви свисали вниз, а бледный цвет говорил о том, что они, возможно, мертвы, хотя в столь чуждой нам экосистеме болезненные, на наш взгляд, симптомы могли служить признаком цветущего здоровья и мощной жизненной силы.
Летучих существ тоже было мало. Светлячки стали мельче, да и попадались реже, а "животный мир" состоял в основном из планирующих тварей размером с вытянутую руку, удивительно напоминавших сделанных из папиросной бумаги бабочек и воздушных змеев.
Теперь по нам стреляли реже - на глаза преследователям мы попадались нечасто, к тому же первый безумный раж у них прошел, и они начали экономить патроны. Серн в отличие от меня уделил им куда больше внимания и в конце концов подал знак, что их всего полдюжины. Но Сюзарма Лир несколько раз быстро выбросила пальцы руки, напоминая ему о возможности скорого прибытия подкрепления. Мы могли перекрикиваться сквозь пластиковую оболочку шлемов, но расслышать друг друга было крайне затруднительно, поэтому приходилось пользоваться особым языком жестов, типа того, каким пользуются для общения в вакууме. Я видел раздражение, с каким полковник выдирала ноги из трясины, и нетрудно было догадаться о его причине.
Если наши преследователи пустятся в погоню на машинах, то передвигаться им здесь будет значительно легче, чем нам.
К тому же наши проблемы осложнялись тем, что Тульяр со вторым тетронцем держались уже на пределе сил. Даже Финн оказался достаточно натренирован и быстр, но тетраксам физическая культура была чужда, а Тульяр вообще был просто городским обывателем, привыкшим к комфорту развитой цивилизации. Я заметил, как Сюзарма Лир уже не в первый раз задумчиво на них оглянулась, и мог представить, какие мысли шевелятся у нее в голове.
До какого предела должны мы рисковать собственными жизнями? Что с того, если они отстанут, заблудятся - компас-то в наших руках?
Моего совета она даже не спросила. Я ни на грош не верил в ее желание помочь им выбраться из этой передряги, но и за собой такого желания не замечал. И никто не мог меня осудить, что теперь я охладел в своих чувствах к тетраксам вообще и к Тульяру-994 в частности.
По прошествии часа наше положение нисколько не улучшилось. Стрельба прекратилась, но радоваться, что мы ушли от погони, тоже не было оснований. Бежать напролом изо всех сил мы прекратили, но за нами все еще оставался видимый след. Иногда серая топь становилась достаточно жидкой, чтобы скрыть следы сразу у нас за спиной; иногда она была твердой, как полистирен, и не оставляла отпечатков подошв; но в основном представляла из себя нечто среднее. Захватчики, очевидно, не имели опыта хождения по следу, но, чтобы разобраться, в каком направлении мы движемся, им не нужен был следопыт-профессионал.
К концу первого часа мы продолжали идти быстрым шагом. Тульяр и второй тетронец по-прежнему старались не отставать, хотя все признаки, что силы их на исходе, были налицо.
Я подумал, что шары не просто лежали на земле и тем более росли из нее, а были сгустками квази протоплазмы, пружинящей у нас под ногами, внутреннее тепло которой я ощущал даже сквозь ботинки. Казалось, что идем мы по гигантскому надувному матрасу мраморно-белого цвета, который почему-то вздувался через неравные промежутки гигантскими пузырями.
Легко было вообразить себя горсткой паразитов, снующих по коже какого-то чешуйчатого зверя, и я, повинуясь своей привычке фантазировать, постарался усилить иллюзию, представив окружающий нас ландшафт в качестве покрытого бородавками некоего укромного места на теле гигантского альбиноса. Шары имели совершенно разные размеры: от одного до тридцати метров в диаметре; самые крупные нависали над нами тяжелыми громадами и, казалось, касались блекло светящегося потолка.
Мы старались не делать остановок для отдыха. Серн шел по пятам за Сюзармой Лир, и иногда они касались друг друга шлемами, очевидно, чтобы лучше слышать друг друга. Их голоса доносились до меня в виде тихого, отдаленного воркования, а большая часть ручных сигналов оставалась для меня невидимой, но я понимал, что они обсуждают тактику дальнейших действий. Я понял, у Серна чесались руки отбить несколько ружей, потому что он чувствовал: двое опытных воинов военно-космических сил запросто одолеют полдюжины дикарей, вооруженных вульгарным допотопным оружием. И чем дальше мы будем идти, не зная, где нас ждет конечная точка, тем привлекательнее будет казаться полковнику эта идея. Однако она понимала, что времени на организацию сложной засады у нас нет. Мы не представляли, сколько еще идти, а регенераторов кислорода хватит еще лишь часа на три.
