Ознакомительная версия.
Двое ц’остов шагали по улице, на ходу обретая человеческие черты.
– Зачем явились? – Иннокентий, старший над ополчением, преградил им путь. – Никого не отдадим! Убирайтесь, пока целы!
– Мы сегодня пришли с другой целью, – медленно выговорил морф.
– Тьфу, – Маланья с кривой усмешкой взглянула на нагих существ. – Хоть срамоту-то прикрой!
– Меня это не беспокоит, – холодно произнес второй. В руках у него подозрительно шевелился небольшой тряпичный сверток.
– Говори, что надо?! – Палец Иннокентия нервно елозил по бугорку сенсорной гашетки «Абакана». Ходят слухи, что морфа все же можно убить, если форсированной очередью, да в башку, хотя, по правде, проверять не хотелось. Патроны лучше поберечь, а не тратить их попусту в сомнительных экспериментах. Однажды он уже стрелял в ц’оста, да без толку. Только беду накликал. Тварь сбежала, а через пару часов селение окутал кромешный мрак.
Сидеть в темноте радости мало, да еще холод наступил лютый, такой, что по переборкам иней выступил, а все растения померзли.
Урок Иннокентий усвоил, но не смирился. Все ждал, наступит и наш час, наш черед.
Морфы тем временем осмотрелись, один из них подошел к Маланье, сунул в руки старухе тряпичный сверток.
– Сами решите, кто воспитывать будет. – Ц’ост наклонился ближе и шепнул: – Заботьтесь о ребенке. Не послушаете – пожалеете.
Угрозы, открыто произнесенные морфами, воспринимались всерьез. Наглядных уроков никто не хотел. Несколько селений уже погибло. Одних заморозили насмерть, других в пустые сектора изгнали.
Ц’осты больше разговаривать не стали. Решили, что дело сделано, развернулись и зашагали назад к тоннелю, ведущему через разрушенные палубы, к их недосягаемой и, как поговаривали, райской обители.
– У, нечисть! – сплюнул им вслед Иннокентий. – Маланья, что там? – он обернулся.
Старуха замерла, сама не своя.
– Подкидыш! – тихо простонала она. И зачем только тряпье развернула?
Иннокентий забрал у нее ребенка, взглянул.
– Девочка.
– Выродок! – зашипела старуха.
– Замолчи уж! Откуда знать, может, украли ее!
– Ага. У одних украли, а нам вернули? Говорю – выродок! Подкидыш морфовский!
– Что тебе сказал ц’ост?
– Беречь велел. Иначе, говорит, худо вам будет.
– Вот и береги! – Маланья и опомниться не успела, как Иннокентий вернул ей девочку. Та сладко спала, безмятежно посапывая.
– Да ты с ума сошел? Старая я детей-то растить!
– Ничего, справишься. В другой раз побежишь со всеми, от греха.
Так в поселке появилась Мишель.
Имя для девочки, как водится, выбрали наугад, из старой электронной книги, которая называлась «Список пассажиров и экипажа колониального транспорта «Прометей».
Под номером «67» там значилась некая Мишель Бертран, колонистка, экзобиолог. Из четырех непонятных слов понравилось первое, так и решили.
Маланья со своей долей смирилась, но падчерицу невзлюбила. А с чего, спрашивается, ее любить? Всю жизнь прожила в страхе перед морфами да их подручными, а когда свои сыновья выросли, семьями обзавелись, оглянулась, а годы-то прошли! Даже вспомнить нечего, кроме тяжкого труда да вязкого, въедливого ужаса. Муж на заработках погиб, опять – мысленный плевок в сторону морфов – они виноваты! А кто же еще? Умные люди говорят, что именно ц’осты наплодили мутантов да прочую мерзость!
В отсеке у старухи было грязно, еды, как и у всех, только чтоб с голода не помереть, – разве тут не обозлишься?
– Ох, хлебнем мы с тобой горя… – Маланья подошла к самодельной колыбели, недобро взглянула на девочку. Маленькая, беспомощная, она не плакала, не заходилась в требовательном крике, лежала тихо, чистыми, невинными глазами рассматривала низкий грязный потолок отсека, улыбалась в ответ на злобный тяжелый взгляд старухи.
* * *
Чужие дети растут быстро.
О странном инциденте поговорили и забыли, других забот хватало с избытком.
Маланья редко выходила из своего отсека. Старость, как говорят, – не радость, зато Мишель росла смышленой, подвижной.
– Бабушка, – Мишель вошла с тяжелым ведром воды. – Морфы опять приходили!
– А ты и рада? – старуха недобро обожгла взглядом семилетнюю падчерицу.
– Они смешные, – улыбнулась Мишель. – И чего их все боятся?
– Воду не расплескай! Готовить будешь. Помнишь, как я учила?
– Конечно. – Девочка поставила ведро, подошла к старухе, обняла ее. – Сейчас. Отдышусь немного.
– Чего хотели-то?
Мишель пожала плечами. Ей нравилось ходить за водой, чувствовать себя взрослой. И готовила она охотно, а на косые взгляды да постоянное ворчание внимания не обращала. Привыкла.
– Морфы кричали громко. Злились. Я в сторонке стояла. Дедушка Иннокентий с ними спорил. – Она вылила часть воды в самодельную кастрюлю, поставила на сегмент нагревателя, коснулась сенсора. Индикатор светился желтым. Опять долго ждать, пока закипит.
– О чем спорили-то?
– Ну, морфы все о каком-то договоре твердили. – Мишель села на высокий стул, болтая ногами, принялась крошить в воду брикет пищевого концентрата. – Говорят: нарушили мы его! Должны жить в одном месте, а расселились, без разрешения новые палубы захватили, ресурсы тратим, а толку от нас никакого!
– У, твари… – прошипела Маланья. – Все неймется им!
– Бабушка, а кто такой Храпов? – спросила Мишель. – Он морфам какое-то обещание дал? И не выполнил?
– Маленькая ты еще! – ворчливо ответила старуха. – Не твоего ума дело!
– Ну, расскажи! Скучно ведь ждать, пока вода закипит!
– Вот пристала! – взгляд Маланьи затуманился, видно, слова Мишель пробудили какие-то давние, уже потускневшие воспоминания.
– Сережа Храпов был нашим командиром группы, – старуха устало прикрыла глаза, говорила тихо, с одышкой. – Мы с «Прометея» на борт этой станции высадились. Думали, что она разрушена, необитаема. – Речь Маланьи изменилась, словно сейчас с девочкой говорила совсем другая, потерявшаяся в далеком прошлом, стертая тяжкими буднями личность. – Хонди, будь они прокляты, напали на «Прометей». Корабль наш и так был поврежден, боя не выдержал. Где он сейчас, неизвестно. Да и выжил ли кто? – старуха тяжело вздохнула. – Остались мы одни, страшно было. Храпов нас в глубины станции повел. Долго пробирались через разрушенные сектора, пока к загерметизированным палубам не вышли. Тут-то нас морфы и встретили. Станция-то им принадлежит. Они всем управляют.
– Бабушка, а что такое «Прометей»?
– Не перебивай! За супом следи! Все равно не поймешь.
Мишель погрустнела: «Вот всегда так. Ворчит, ругается. А я уже большая. Сколько тайн знаю!»
– «Прометей» – это космический корабль. – Маланья неожиданно смягчилась.
Ознакомительная версия.
