– Помнишь, ты учил, как по-абиссински «господин крокодил»? – напомнил Гумилев.
– Ато азо…
– Вот, а теперь чемоданами их обзываешь. Ладно, ничего страшного. Сейчас мы их малость проучим, этих господ чемоданов, то есть крокодилов.
По его указанию все принялись стрелять в воду и кричать. Крокодилы заволновались, вода вспенилась. Многие твари предпочли убраться восвояси, но несколько особенно крупных экземпляров остались, не реагируя даже на отскакивающие от толстых шкур пули.
– Придется переправляться, другого пути нет. Авось не съедят, – сказал Гумилев и подал пример, ступив в воду. За собой он потащил отчаянно сопротивляющегося мула. Полезли в речку и остальные, и все было хорошо, пока один из мулов не споткнулся и течение не понесло его вниз. Крокодилы оживились, мул истошно заорал, не желая быть съеденным, абиссинские ашкеры принялись палить из ружей, особенно и не целясь.
– Дядя Коля! – закричал Коленька, которому показалось, что крокодил откусил ему ногу, однако тварь всего лишь сорвала с нее гетру. Тут же верещал негритенок, которые тоже понес урон, и тоже незначительный – с него крокодил стащил юбочку-шаму.
Больше потерь не было. Переправившись и раздевшись догола, чтобы просушить вещи, они ловили рыбу и весело обсуждали событие.
– Мог бы ты, Коленька, прославиться! – со смехом говорил Гумилев, снимая с удочки большого сома, черного и с усами, как у отставного генерала. – Так и вижу заголовок: «Русского путешественника скушал чемодан».
– Про демона было бы куда интереснее, – заметил Сверчков.
– Я же просил: о демонах больше ни слова, – нахмурился Гумилев.
И в самом деле, о демонах они больше не разговаривали. Зато ашкеры постоянно пересказывали всем встречным и поперечным историю о леопарде-людоеде, которого прогнали европейцы, и делали это так убедительно, что Гумилев в конце концов и сам в нее поверил.
Дальнейшая дорога не принесла никаких новых ужасов и потерь. Были проблемы с водой и провизией, но они решались по мере поступления – воду покупали у местных, стреляли дичь – антилоп амбарайли, диких свиней. У Гумилева болели почки, но он держался – в любом случае докторов в окрестностях не имелось.
Наконец, когда спустились в равнину и вдали показалась Шейх-Гуссейнова гора, расстались со спутниками-абиссинцами.
– Представляю, какими подробностями обрастет теперь история про жуткого леопарда, – говорил Гумилев, погоняя мула. – Уверен, в следующий мой приезд уже будут рассказывать, как храбрые ашкеры спасли двух европейцев от целой стаи. Никто не любит так врать, как солдаты и охотники, особенно первые. Любой героический эпос на три четверти выдуман. Уверен, даже Геракл совершил максимум три-четыре подвига, а потом их раздули до двенадцати.
Неудачно повернувшись в седле, он скривился от боли, и Коленька сказал:
– К доктору вам нужно, дядя Коля. Там, куда мы идем, есть доктор?
– В Шейх-Галласе? Нет, доктора там, скорее всего, нет. Зато там имеется Аба Муда.
– Аба Муда? А кто он?
Гумилев снова скривился от боли в почках и медленно, с выражением процитировал:
– «В обычае у галласов называть небо владыкой земли, их богом; это у них создатель, который по произволу своему убивает и по произволу оживляет; и ему приписывается всемогущая сила и власть. А еще они верят в одного человека из своих же, по имени Аба Муда, как верят иудеи в Моисея, а мусульмане в Мухаммеда, и ходят к нему издалека, и получают от него благословение на победу и благословение на добычу; и он сплевывает им на мирро слюну, они же, завязав это, несут на мирре, чтобы служило оно им упованием в день битвы с теми, с кем они воюют».
– Откуда это? – спросил Коленька.
– «История Сисинния, царя Эфиопского». Конечно, Аба Муда никакой не бог, но зато вождь и духовный наставник Шейх-Гуссейна. Говорят, мудрый человек. Впрочем, посмотрим; может быть, это очередная охотничья история.
Добравшись до Шейх-Гуссейна, путешественники остановились на окраине под двумя молочаями, после чего привели себя в относительный порядок и отправились к Аба Муда.
Тот принял Гумилева и Коленьку в доме с плоской крышей, где были три комнаты, одна отгороженная кожами, другая глиной. Ничего особенно святого или великого – везде валялась всевозможная утварь, в двери постоянно лез мордой плешивый осел, и среди всего этого великолепия сидел на персидских коврах жирный негр, увешанный драгоценными побрякушками. Гумилев подарил ему бельгийский браунинг из своих запасов и портрет императора Николая Второго. Оба подарка были приняты благосклонно – браунинг поболее, портрет – поменее, после чего Аба Муда сообщил, что велел снабдить экспедицию провизией. Гумилев поблагодарил его и спросил, можно ли осмотреть гробницу Шейха Гуссейна.
– Гробницу осмотреть, конечно же, можно, – отвечал с хитрой улыбкой Аба Муда. – Но я велю своим людям зорко смотреть, чтобы вы не взяли с собой ни камешка, ни горсти земли оттуда, потому что делать этого нельзя. Я вам доверяю, но таков порядок.
– Разумеется, мы ничего не станем трогать, – заверил Гумилев.
– А твой государь – слабый человек, – продолжил неожиданно Аба Муда, помахивая портретом.
– Вы святой, но я могу счесть это за оскорбление, – начал было Гумилев, вставая, но вождь и духовный наставник Шейх-Гуссейна перебил:
– Я не желаю никого оскорбить. Я просто говорю, что вижу. Я не знаю деяний твоего государя, ни добрых, ни злых; я ни разу не видел его доселе и вряд ли увижу после, кроме как на этой фотографической карточке. Я не знаю, любят ли его в твоей стране или проклинают. Я говорю то, что вижу своими глазами. Этот человек принесет вам большие беды.
– Это мой государь, – сухо сказал Гумилев. Краем глаза он видел, что и Коленька поднялся в возмущении, и боялся, что тот наделает бед. – У меня нет иного.
– И еще раз повторю, если ты не услышал: я говорю то, что вижу. Принимать это или не принимать – твое дело, – произнес жирный негр, покачивая головой. – Если ты не веришь мне, то можешь после спросить у того, кто всегда с тобой.
– О чем ты говоришь?!
– Ты знаешь, – сказал Аба Муда, прикрыв глаза тяжелыми веками. – Ты знаешь.
Умолкнув, он сделал путешественникам знак уходить. Но сразу к гробнице они не пошли, потому что стояла ужасная жара, и выбрались туда лишь на следующий день.
Гробница представляла собой огороженное высокой каменной стеной кладбище с каменным домиком привратника снаружи. Входить туда разрешалось только босиком; Коленька и Гумилев сняли обувь и запрыгали по острым камням, больно коловшим ступни. Осмотрели гробницы, осмотрели пруд, вырытый Шейхом Гуссейном, вода в которой была якобы целебной.
