Сюзарме, по-моему, все это доставило удовольствие, хотя и она наверняка предпочла бы спуск, о котором имела представление.
— Не беспокойся, — сказала она, безуспешно пытаясь передразнить доводящий до безумия спокойный тон Урании. — Летать вовсе не сложно. Насекомые занимаются этим постоянно.
Я глянул в ее холодные голубые глаза — посмотреть, какова будет ее реакция, и произнес не без злорадства:
— В Военно-космических силах мы должны быть готовы ко всему, не так ли?
Глава 28
Я совсем было смирился с мыслью, что проиграл, но чувствовал — нужно сопротивляться. В конце концов неизвестно, насколько сильным могу оказаться в поединке на мечах. Может статься, что я д'Артаньян в той же степени, что и Робин Гуд.
Я шагнул вперед и сделал выпад в сторону одного из воинов. Его меч встретился с моим, и мой рассыпался, словно был стеклянным. Осталась одна рукоять, на которую я тупо уставился.
Остальные воины стояли неподвижно, хотя и настороже. Тот, на которого я хотел напасть, вернулся в строй. Еще один разглядывал меня с неподдельным интересом. Он был слегка похож на Джона Финна, но сходство было поверхностным. Он был значительно выше и куда привлекательнее. Помимо хитрого выражения, свойственного моему недругу, в его лице была некая самоуверенность властность, предполагающая аристократизм. Последний потомок жалкого рода Финнов никогда бы не смог придать своему лицу такое выражение.
Тут он улыбнулся жесткой, отвратительной улыбкой, напомнившей мне Амару Гююра.
— Я вас не знаю.
Чувствовал я себя ужасно. Если бы в этот миг я решился взглянуть на себя, то наверняка увидел бы тряпье и клочья гниющей плоти. Теперь они точно одержали верх. Я больше не был закодирован языком арканов.
— Нет, мистер Руссо, — ответил он сладким голосом, который странным образом не вязался с его зловещей внешностью. — Вы не видели меня раньше никогда, даже во сне.
Тем не менее я такой же плод пашен фантазии, как и все остальные. Моя внешность дарована мне нами.
Не зная, что ответить, я промолчал. Не было уверенности, что игра продолжается, а причин его разговорчивости перед моей казнью не находилось.
— Это наш дом, — сказал высокий. — Это наш мир. У вас есть власть в нем, но вы не знаете, как ею пользоваться. У вас нет шанса выжить. Хотите верьте, хотите — нет, но мы не желаем вам зла. Мы воюем не с вами, мы просто делаем то, что должны. Воспринимайте это как сон, мистер Руссо. Боль, от которой страдаете вы сейчас, это не боль вашего тела. Это так, преходящее.
Бывает — спящий вот-вот готов проснуться, но все еще не просыпается. И когда сила возвращающегося сознания вторгается в сон, она может управлять им. Как я желал, чтобы такой миг наступил именно сейчас! Как я хотел изменить хоть что-нибудь в застывшем узоре событий, но не мог даже шевельнуть рукой. Я замер, как те несчастные в лесу, и мог только смотреть по сторонам.
Я заметил, что мы находились в городе, построенном из серого камня и белого мрамора, пышущих жаром под лучами огромного солнца. Здания с высокими арками и мощными колоннами вздымались ввысь. Их фасады были украшены батальными сценами. Сам же я стоял на возвышении примерно в половину человеческого роста посреди огромной площади, запруженной людьми. Шум и толчея стояли немыслимые. Я не понимал слов, произнесенных на чужом языке. Не все смотрели на меня, но я чувствовал, что нахожусь в центре внимания, словно пленник, выведенный к столбу на позор и казнь. Сюда меня должны были доставить — живого или мертвого, — и здесь я должен выслушать свой приговор.
Архитектура города была выужена из моего сознания, из моих зыбких представлений о древних городах, основанных на фильмах об античности, а не на истинном знании. И было вполне уместно, что я, претендующий на божественность, выслушаю приговор судьбы на площади города, рожденного воображением полузнайки. Мой двойник не способен был создавать высокохудожественные сны, претенциозная посредственность окружения удручала меня.
Удивительно, но мне страшно захотелось получить отпеты на некоторые вопросы, хотя я понимал, что унесу эти вопросы с собой в небытие.
Я взглянул богочеловеку в лицо так же, как смотрел на Омару Гююра, и спросил:
— Скажи мне, частью чего я являюсь? Чего я должен был достичь? Почему вы так стараетесь остановить меня? Он криво ухмыльнулся.
— Не старайся понять это. — И тут же добавил:
— Не 1ВКОЙ уж жестокой была эта битва. Истоми слабы, как и псе божки.
— Они думали, что здесь я встречу друзей, которые помогут мне, пробормотал я.
— Бедный кретин, — не без жалости произнес он. — Ты пытался вмешаться в битву, суть которой не в состоянии постичь. Здесь нет друзей, здесь только те, кто использует тебя. У твоего двойника схожая судьба — он пешка, даже не подозревающая, на чьей стороне воюет. Он не подозревает, как распорядится квартирант его мозга — уничтожить макромир или спасти его.
— А ты знаешь? — спросил я как можно более нахальным тоном.
Он развел руками — не имеет значения. Сделал ли он так из жестокости, или же в нашем диалоге таился иной смысл? Зачем же он медлит с расправой, если решил уничтожить меня? Тут я заметил, что, стоя меньше чем в двух метрах от меня, он даже не пытается дотронуться до своего пленника. Что же, я представлял для него опасность?
Я сверлил его глазами, надеясь, что взгляд может убивать, потому что не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Тление настолько завладело моими конечностями, что они уже не подчинялись приказам мозга. Последний, по-видимому, и сам уже с трудом сохранял себя. А конца все не было — значит, существовала причина отсрочки. Если у них есть силы уничтожить меня, они это сделают. Но, видимо, они еще не достигли вершины своего могущества, которое поможет нанести им решающий удар. И возможно, в этом и кроется надежда. Я все еще могу что-то изменить. Знать бы, что именно.
Но единственное, что я мог делать, — разговаривать.
— Кто ты? — Я изо всех сил старался вложить в свой голос презрение. Он засмеялся.
— Как тебе ответить? Облик ты видишь, а личность — порождение твоего разума. Другого ответа нет — я могу взывать только к твоим идеям, к твоим описаниям. Богов не существует, и все же я — бог, потому что у вас нет другого названия для сущностей, подобных мне, кроме разве гигантов. Творцы макромира были гуманоидами, их сущность уже гнездится в твоем «я», с которого тебя скопировали, и ДНК тихо дремлет в каждой клетке. Но ты не можешь постичь происхождение и могущество тех, кого они создали внутри машин, и захватчиков, пришедших низвергнуть их. Мы не боги, но вы воспринимаете нас именно так, чтобы иметь о нас представление. Вы назвали макромир Асгардом, потому что он показался вам обиталищем богоподобных существ. Опасность, угрожающую ему, вы трактуете как Сумерки богов, потому что иного ваши ничтожные умишки не в состоянии придумать.
