– Костя, – пробормотала ошеломленная Вика.
– Потом можешь катиться на все четыре стороны, – сказал Костя. – Если захочешь. Держать не буду. Поняла?
Вика кивнула.
– Да только кажется мне, – сказал Костя. – Что ты этого не захочешь. Но если ты хочешь и дальше в этой машинке кататься, придется очень постараться, очень. Поняла?
Вика снова кивнула.
* * *
После того, как безжизненный голос дикторши сообщил о задержке прибытия поезда Архангельск – Москва, большая часть пассажиров поспешила укрыться от нещадно припекающего солнца в здании вокзала. На платформе остались только призывники, сопровождавшие их трое офицеров – с каждого из которых уже сошло по семь потов, и июньская жара была здесь совсем ни при чем – и некоторые из провожающих. В течение часа призывники прошли трансформацию от толпы, непредсказуемо рвущейся в разные стороны, до массы бесчувственных тел. Офицеры и те из будущих воинов Российской Армии, кто еще мог держаться на ногах, а так же наиболее стойкие из провожающих, включая Сергея, перетаскали тела в тенек.
Теперь Грин и Сергей сидели на лавочке под развесистой липой и курили, любуясь делом своих рук.
Катя пошла встречать Риту и Рикошета, те позвонили, что уже подъезжают.
Сергей решил, что момент уже созрел. Измученные офицеры глядели вдоль путей, высматривая поезд, и не обращали на них внимания.
– Вот опять мы на вокзале, – сказал Сергей задумчиво. – Может, и этого поезда нам удастся тебя снять, а, Грин? Ты ведь еще присягу не давал, повернулся и ушел – ищи тебя потом… А там и справку какую-нибудь выправить можно…
Он искоса посмотрел на парня.
– Я в военкомате Генриха Сергеевича видел, – сказал Рома, помолчав. – У него сыновья, представляешь, квартиру за долги бандитам отдали. Так вот Генрих Сергеевич тоже идет, контрактником в Чечню. Денег заработать. Сказал, что будет иметь меня в виду.
– Ты с ума сошел, – сказал Сергей растерянно.
Рома покачал головой.
– Ну что мне здесь делать? – сказал он.
– Это я во всем виноват, – всхлипнул Сергей.
Грин глянул на него.
– Да нет, – сказал он. – Я даже рад, что так получилось. Много нового и полезного узнал о женщинах.
– Они не все такие, – пробормотал Сергей.
Рома пожал плечами, но развивать тему не стал.
– И группа наша развалилась, – сказал солист «Акафиста».
– Да ладно, – сказал Грин. – Барабанщиков хоть пруд пруди. Это же не бас-гитаристы…
– В том-то и дело, – сказал Сергей. – Рикошета пьяного замели на проходной, почти сразу после майских. Сказал, что у него был день рождения, хотя в паспорте – сам видел – 25 ноября, как у тебя, только год, ясно дело, другой.
В глазах Ромы что-то мелькнуло.
– Ну, – сказал экс-барабанщик. – И в паспортах бывают ошибки…
– Понятно, – сказал Сергей. – Если бы он, например, себя на полгода старше сделал. На пенсию раньше и все такое. Но младше? Так вот, Рикошет уволился и уехал в Хириши. Сказал, что к тетке. Но я думаю, что его просто Бабай к себе сманил. Они же, как-никак, контракт выиграли.
Рома вздохнул. Сергей был прав – Бабай действительно сманил Рикошета. Да только бывший солист бывшей группы ошибался насчет причины, которая была ясна Роме как божий день. Но просвещать Сергея Рома не стал. Это была слишком личная причина. А может быть, сыграло и то, и другое. И чувства, и практичность Рикошета.
– У Вики, – сказал Грин. – Вроде был вроде знакомый бас-гитарист. Который Витьку гитару дал. Поговори с ней.
Сергей отвел взгляд.
– Вряд ли Вика будет со мной на такие темы разговаривать, – сказал он угрюмо. – Не до того теперь ей. У нее…
Сергей спохватился. Грин пристально смотрел на него.
– А вот и Катя! – воскликнул Сергей с явным облегчением, увидев свою девушку и Бабая, идущих к ним. – Слушай, я пойду, куплю лимонада, а вы пока потусуйтесь здесь…
* * *
Катя убежала с Сергеем, рассудив, что такое важное дело, как закупки прохладительного и горячительного, ему одному доверять не стоит. Тем более, что Рита, оказывается, тоже подумала об этом и надо было поймать ее в ларьке, чтобы согласовать «карту вин».
Гарик и Рома остались одни. С запада наползала туча, готовая вот-вот проглотить солнце, порыв ветра закружил по платформе окурки, обрывки газет, и прочий мусор. К счастью, для того, чтобы сдвинуть с места тела призывников, этот порыв оказался слишком слабым. Бабай на миг представил себе, как тела парней катятся по перрону, друг за другом, как рассыпавшиеся из грузового вагона бревна, бешено вращаясь, мелькая подошвами ботинок вперемежку с бритыми головами.
Грин молчал, искоса поглядывая на Гарика.
Бабай не выдержал и сказал:
– Ты как-то странно на меня смотришь.
– Да вот, – сказал Рома. – Пытаюсь понять…
Гарик побледнел, но Рома отлично понял, что это от сдерживаемого гнева, а не от страха.
– Что понять? – неприятным усмехаясь, спросил Гарик. – Кто из нас кого трахает?
Рома смутился.
– Нет, – ответил Грин. – За что он полюбил тебя. За что мужчины вообще любят мужчин…
Гарик смягчился.
– Ты читал сказку «Великан-эгоист»? – спросил он.
Рома потер рукой висок.
– На английском вроде что-то проходили, – сказал он неуверенно. – Он там забор поставил вокруг сада, чтобы дети яблоки не рвали, а там возьми зима и поселись… Эта?
– Да, – ответил Гарик. – Почитай на русском, у тебя теперь время будет, а в воинской библиотеке классика должна быть. Особенно внимательно – что стало с деревом, на которое великан посадил малыша…
– Ладно, – сказал Рома. – Попробую найти.
– Я тебя совсем не знаю, – помолчав, сказал Гарик. – Но хочу поблагодарить.
– За что?
– За то, чего ты не сделал в ночь после концерта.
Рома усмехнулся так же неприятно, как только что солист «КБ».
– А почему ты так уверен, что я этого не сделал?
– Рита утром спросила меня, смеясь, не приставал ли Рикошет ко мне, – тихо ответил Гарик. – Я сделал круглые глаза и все такое. И она поверила. Потому что хотела верить именно в это. А если бы вы… Если бы ты не оказался ей настоящим другом, она хотела бы верить в другое.
– В правду, – сказал Рома.
– Да.
Одно из лежавших рядком на асфальте тел зашевелилось и неразборчиво то ли выругалось, то ли помолилось. Тень сместилась, и тело оказалось на самом солнцепеке. Грин поднялся и рывком затащил его поглубже в кусты.
– Скажи, ты, вот, кажется, в этом разбираешься, – спросил Рома, вернувшись к Гарику. Садиться на лавочку он не стал, у него и так уже затекли ноги от долгой неподвижности. – Что, девушкам надо врать?
Гарик задумался.
– Я не знаю, Грин, – сказал он наконец. – Рикошет тоже советовал сказать все сразу ей. Мол, потом Рита все равно узнает и будет только хуже. Тем более, Рита, оказывается, сразу знала, что он из себя представляет, и догадаться, по крайней мере предположить, для нее не составит труда. Но понимаешь, я не смог… Это не от того зависит, что ты хочешь сказать. А от того, может человек услышать правду, или нет.
