Тогда я принялся ходить и размышлять, и тут рассмеялся, глядя КАК я хожу. Подсознательно я описывал тот небольшой периметр, который позволяла мне моя камера там, в Эмбере.
Кто-то только что попытался связаться со мной через Карту. Был ли это Эрик? Стало ли ему, наконец, известно, что я бежал, и не он ли пытался таким образом обнаружить меня? Я не был уверен. Я чувствовал, что теперь он боится ментального контакта со мной. Тогда Джулиан? Или Жерар? Каин? Кто бы это ни был, я закрылся от него полностью, уж это точно. И я откажусь от такого контакта с любым членом моей семьи. Может быть, я и потеряю на этом какие-нибудь важные новости или чью-нибудь дружескую, так необходимую мне помощь, но я не мог рисковать.
Попытка контакта и моя блокировка оного оставили по себе странное воздействие: я задрожал от холода. Меня просто трясло. Я думал об этом весь оставшийся день и решил, что пришла пора пускаться в путь. Мало хорошего, что я остаюсь так близко от Эмбера - ведь я еще очень уязвим. Я оправился вполне достаточно для того, чтобы идти по Отражениям, чтобы найти то место, куда мне следовало попасть, если я хотел, чтобы Эмбер когда-либо стал моим. Пока я был с Жупеном, эта тихая размеренная жизнь принесла моей душе покой и умиротворенность. Мне будет тяжело расставаться с ним - за немногие месяцы, что мы провели вместе, я успел полюбить его. И все же вечером, после традиционной партии в шахматы, я сказал ему о своем намерении продолжить путь.
Он налил нам виски, поднял свою рюмку и сказал:
- Счастливого пути, Корвин. Надеюсь, что мы еще увидимся когда-нибудь.
Я не стал спрашивать его ни о чем, когда он назвал мое настоящее имя, и он улыбнулся, поняв, что я ничем не выдам своего удивления.
- Мне было хорошо здесь с тобой, Жупен, - сказал я ему. - Если мне удастся то, что я задумал, я никогда не забуду, что ты сделал для меня.
Он покачал головой:
- Мне ничего не нужно. Я счастлив тем, что имею, делая то, что я делаю. Я радуюсь, обслуживая этот дурацкий маяк. Это вся моя жизнь. И если тебе удастся то, что ты задумал... нет, нет, не говори мне об этом, пожалуйста! Я просто старая пивная бочка, и ничего не хочу знать - я только буду надеяться, что ты иногда заглянешь ко мне на огонек, и мы сыграем партию-другую в шахматы.
- Обязательно, - пообещал я.
- Если хочешь, можешь утром взять "Бабочку".
- Спасибо.
"Бабочка" - так называлось его парусное суденышко.
- Прежде, чем ты уйдешь, - сказал он, я хочу предложить тебе взять мою подзорную трубу, взобраться на башню и посмотреть на Гарнатскую Завесу.
- Что нового я там могу увидеть?
Он пожал плечами.
- Об этом тебе лучше судить самому, без подсказок и помощников.
Я кивнул.
- Хорошо. Я сделаю это. Затем мы изрядно выпили, пока не почувствовали себя совершенно раскованно, а затем принялись устраиваться на ночлег. Мне будет недоставать старика Жупена. За исключением Рейна, он был единственным другом, которого я нашел по возвращении. Засыпая, я подумал о той долине, которая стала простыней огня в тот день, когда мы проходили ее с войском. Что необычного могло происходить там сейчас, спустя четыре года?
Мне снились тревожные сны о шабашах и оборотнях. Я спал, а над головой всходила полная луна.
Я поднялся вместе с солнцем. Жупен еще спал, и я был этому рад, потому что мне не хотелось устраивать никаких особых прощаний, и у меня было странно тревожное ощущение, что вижу его в последний раз.
Я взобрался на башню, в комнату, где горел маяк, захватив с собой подзорную трубу. Я подошел к окну, выходящему на берег, и стал смотреть на долину.
Над лесом висел туман. Холодный, серый, мокрый туман, который, казалось, прилипал к вершинам низкорослых деревьев. Черных деревьев, ветви которых скрючились и переплелись, как пальцы паралитика. Среди них мелькали странные черные животные, и по их внешнему виду я понял, что это были не птицы. Может быть, летучие мыши. Какое-то недоброе присутствие ощущалось в этом великом лесу, чья-то злая воля, и неожиданно я понял, что это. Я сам.
Все это создал я сам, своим проклятьем я переродил мирную Гарнатскую Долину в то, что она сейчас собой представляла: это был символ моей ненависти, зла на Эрика и всех тех, кто сражался за него, позволил ему захватить власть, выжечь мне глаза каленым железом. Мне не нравилось, как выглядит этот лес, и когда я смотрел на него, я понял, как воплощается в жизнь моя ненависть, как выглядит исполнившееся смертное проклятье Принца. Я знал, потому что все это было частью меня.
Я создал новый путь в реальный мир. Гарнат сейчас стал тропинкой сквозь Отражения. Отражения мрачные и суровые. только злое, темное и дурное могло идти по этой тропе. Это и был источник тех чудовищ, о которых говорил Рейн, чудовищ, не дававших покоя Эрику. Хорошо - в определенном смысле, конечно - если эта борьба отвлечет его от всего остального. Но когда я опустил подзорную трубу, я никак не мог избавиться от чувства, что сделал что-то очень плохое. Ведь тогда я еще не знал, что когда-нибудь снова увижу солнечный свет. Но сейчас, когда зрение вернулось ко мне, и я вновь был на свободе, я понял, что выпустил из бутылки такого джинна, которого очень тяжело будет загнать обратно. Даже без трубы я видел, как странные формы ворочались в выжженном лесу. Я сделал то, чего никто и никогда не решался сделать со времен правления Оберона: открыл новый путь в Эмбер. И открыл его только для плохого. Придет день, когда король Эмбера кто бы он ни был - встанет лицом к лицу с проблемой, как закрыть этот путь. Я предчувствовал все это, глядя туда, вдаль, все понимая, потому что это было моим созданием, творением моей боли, гнева и ненависти. Если когда-нибудь я выиграю битву за Эмбер, то мне придется разбираться с делом рук своих, а это всегда нелегко. Я вздохнул.
Ну что ж, пусть будет так. А тем временем Эрику будет чем развеять скуку.
Я быстро перекусил, снарядил "Бабочку", поднял парус, оттолкнулся от берега и сел за руль. Жупен обычно вставал в этот час, но может быть, он тоже не любитель долгих прощаний.
Я направил лодку к ближайшей земле, такой же сияющей, как Эмбер, месту почти бессмертному, но которое больше практически не существует. Его пожрал Хаос много веков назад, но где-то от него должно было остаться Отражение. Мне оставалось только найти его, узнать и опять сделать своим, как это было в давние-давние времена. Затем, когда за мной будут стоять преданные мне войска, я сделаю еще одну вещь, которой не знал Эмбер. Я еще не знал, как это будет, но я обещал себе, что в день моего возвращения в бессмертный город повсюду будут громыхать пушки.
Когда я отплыл в Отражение, на самой границе реальности, белая птица моей судьбы прилетела и опустилась мне на плечо. Я написал записку, привязал ее к ноге птицы и послал в путь.
