Лорел обязательно скажет ей, что надо делать.
Деторождение резко упало. Государства, все государства - Китай и Россия, Бурунди и Бирма, Южная Африка и Заир - рухнули. Любая государственная форма правления стала неприемлема. В некоторых странах принимались безуспешные попытки конфисковать хроноскопы, но вылилось все в кровавые убийства, которые, однако, сразу же прекратились, как только правители поняли, что их затея обречена на провал. Там же, где использование хроноскопа узаконили, его появление кардинально изменило жизнь населения. Через шестьдесят лет после того, как Ральф Ниммо, дядя несчастного Фостера, обнародовав конструкцию хроноскопа, удрал в Австралию (Фостер тем временем, сидя в психушке, продолжал вновь и вновь изобретать хроноскоп), чтобы пасти кенгуру, людей стало куда как меньше, остались практически одни старики. Медицина пришла в упадок. В некоторых регионах отказались от газет, радио, телевидения. Все заменил хроноскоп.
"Вот он, - говорил Фостер, протягивая санитарам исчерканные листки. Возьмите".
Через сто двадцать пять лет в южных регионах Северного полушария сохранились лишь несколько кланов и племен. Эти оставшиеся практически не общались между собой. Реальную жизнь им заменял хроноскоп. Да разве могла жизнь сравниться с яростными, неистовыми картинами падения Восточной и Западной цивилизаций, имевшего место быть сто лет тому назад, с теми совокуплениями и столкновениями, которыми сопровождался процесс.
А тем временем Лорел, подавленная известием о смерти отца, но тем не менее любящая и переполненная нежностью, из темных глубин машины протянула ручки к матери и обратилась к Кэролайн: "Я скажу тебе, что надо делать, мамочка. Я скажу, что тебе нужно, но для этого ты должна подойти поближе, поближе..."
И Кэролайн поползла по узкому коридору.
Я - первый в длинной череде тех, кто вновь попытается воссоздать нашу историю. Но наша история сходит на нет, она опасна, и теперь я понимаю, почему они хотели, чтобы я не задерживался на частностях, не спотыкался на мелочах, а бодро шагал вперед; сказать-то осталось совсем ничего...
"Вспомни, как ты любила его, - сказала Лорел. - Вспомни, как впервые пришла к нему, вспомни ощущение любви и тепла..."
- Нам остается только одно! - воскликнула шестнадцатилетняя Джоан. Убежать!
- Остальные нас увидят. Они смогут следить за каждым нашим движением. - Восемнадцатилетнего Билла отличала куда большая рассудительность. Во всяком случае, он говорил Джоан, что ею движут эмоции, тогда как его сильная сторона - здравый смысл.
Но об этих различиях они говорили нечасто. Не тот возраст. И все же Джоан не привыкла заглядывать далеко вперед, предпочитая жить сегодняшним днем.
- Мы уйдем от этих стариков. Уйдем далеко, туда, где они нас не достанут. Да и не будут нас искать. Ты же знаешь, им бы лишь смотреть да запоминать. Мы уйдем в горы.
- Как бы далеко мы ни ушли, они все равно смогут наблюдать за нами. Увидят все, что мы будем делать.
Все!
- Мне без разницы. Кого это волнует? Пусть наблюдают! Если им того хочется, могут следить за мной до самой моей смерти. Я хочу иметь детей, ее голос звенел от страсти. - Я хочу, чтобы у меня была семья. Я хочу... она запнулась, - ...секса. Настоящего секса.
Билл мрачно кивнул.
- Да, я тоже. Но...
- Если ты не пойдешь со мной, я приглашу кого-нибудь еще. Я приглашу Дейва.
- Дейва? Но ему тридцать. Он - один из них. И он хочет только смотреть.
- Я могу кое-чему его научить. Его можно научить.
Нас осталось мало, или ты этого не знаешь? Ты хочешь, чтобы весь мир умер?
- Он уже умер.
- Умер по-настоящему. Вымер. Ни детей, никого.
Не будет даже этих машин. Большинство чертовых "зрителей" давно уже ничего не делают, так что старые хроноскопы не ремонтируют, а новых не строят.
- Должно быть, дети рождаются в других кланах.
Не все такие, как мы. Есть же...
- Ты хочешь стать таким же, как они? Ты не хочешь меня...
- Конечно же, хочу, - ответил Билл. - И, наверное, никуда от этого не деться. Но кто-то будет наблюдать за нами, даже когда здесь все умрут.
- Нет, не будут.
- Наши дети будут.
- Эти штуковины ломаются, я же тебе говорила.
Мы не будем брать с собой хроноскоп. Раскрою тебе мой секрет. Я разбила все, которые смогла найти.
- Джоан! Когда?
- Перед нашей встречей.
- Они же убьют тебя.
- Подумаешь, - она схватила его за руки. - Теперь ты понимаешь, что мы должны что-то делать? Теперь ты понимаешь, что мы должны уйти отсюда?
- Сколько ты разбила?
- Много. С остальными разберется ржавчина, и я не думаю, что в клане у кого-нибудь хватит ума собрать новые. Неужели ты не понимаешь? Я думаю, что с ними покончено. Хроноскопов больше не будет.
Билл чувствовал, как она тянет его за собой. Скоро они выберутся из бункера, под синее небо, побегут, куда глаза глядят. Построят хижину, будут кормиться плодами земли... Такое возможно. Почему нет, все возможно. И Джоан права: никто не будет их преследовать. У оставшихся есть дело поважнее.
- Их больше не будет? - с надеждой спросил Билл. - Ты говоришь, этих машин больше не будет?
- Думаю, что нет. Но, чтобы гарантировать это наверняка, на случай, что где-то сохранятся какие-то инструкции, чертежи, мы не научим наших детей читать.
- Это поможет?
Джоан улыбнулась.
- На какое-то время, да. В конце концов, кто-то из них научится и читать, и писать, и все это может повториться вновь, но к тому времени нас уже не будет.
А пока мы насладимся свободой.
В машине, в этом коридоре света, куда Лорел помогла ей выбраться из темноты, Кэролайн увидела их, какими они были в ту первую ночь, когда Арнольд познал ее, ночь, когда Арнольд ее любил. Она наблюдала, как в едином порыве сливались их тела, подобралась ближе, но тут "картинка" внезапно сменилась, и Кэролайн увидела, как она наносит удар, убивший Арнольда, как Арнольд валится на нее, словно обнимая, и они падают на пол среди чертежей, диаграмм, проводов.
- О Лорел, - прошептала Кэролайн Поттерли. - О Лорел, Лорел...
И вспыхнул Карфаген.
Шейла Финч
ПАППИ
Первое, что заметил Тим, едва войдя в свой старый дом, была мигающая лампочка визиофона в холле.
Кто-то звонит. Наверное, им нужна Карин. Неужели еще не все знают, что она умерла?.. И потом, здесь у Карин было не так много друзей.
Пронзительный, визгливый звонок визиофона раздражал до невозможности. Тим и без того устал от перелета, от бестолковости своих помощников-роботов, к тому же чувствовал, как на него влияет избыточная земная гравитация. Он нажал на кнопку "Прием".
Голос оператора сообщил, что сейчас с мистером Тимом Гэрровеем будет говорить мистер Говард Рэтбон Третий.
