Составив план действий, я, не теряя времени даром, умылся и воспользовался электробритвой, которая лежала в ванной. С помощью персонального магазина я ввел данные о моем размере и росте и подождал, пока в щели магазина появится рубашка, завернутая в пластик.
Приведя себя, наконец, в порядок, я проверил время. Было далеко за полночь. Я вернулся в комнату и посмотрел на Джинкс. Положив лазерный пистолет на подушку, я встал на колени рядом с кроватью.
Темные волосы девушки искрились и переливались, разметавшись по покрывалу. Я утопил свои руки в их мягкой глубине, чтобы ощупать пальцами ее скальп. Наконец я нашел на голове Джинкс стреловидный шов, а чуть позже отыскал нужное мне крошечное углубление.
Держа палец на нужной точке, я установил лазерный пистолет на требуемый фокус, после чего поместил его интенсификатор точно на то место, где был прижат мой палец. Я легонько нажал на спуск. Потом еще раз, чтобы все получилось как надо.
На секунду мне вдруг подумалось, что я занимаюсь ерундой, оказывая физическое воздействие на бесплотную проекцию. Однако иллюзия реальности была, должна была быть такой полной, так что все псевдофизические причины явлений надлежащим образом транслировались в аналоговые электронные результаты. Проекции не составляли исключение.
Я отошел назад. Вот пускай теперь она попробует меня обмануть! Хорошенько обработав лазером волевой центр ее мозга, я мог верить всему, что бы она ни сказала по меньшей мере в течение следующих нескольких часов.
Я наклонился над ней:
— Джинкс, ты слышишь меня?
Не открывая глаз, она кивнула.
— Ты не станешь прекращать проекцию, — приказал я. — Ты поняла меня? Не уйдешь, пока я тебе не скажу.
Она снова кивнула.
Через пятнадцать минут она начала приходить в себя.
Я ходил взад и вперед перед кроватью, когда Джинкс села. Видимо, она несколько обалдела от недавней лазерной процедуры. Ее глаза глядели куда-то вдаль, но были ясны и не мигали.
— Встать, — сказал я.
И она встала.
— Сесть.
Она послушно выполнила приказание. Стало ясно, что я на славу атрофировал способности волевого центра ее мозга.
Я выстрелил в нее первым вопросом:
— Сколько из того, что ты мне рассказывала, неправда?
Ее глаза оставались сфокусированными куда-то в туманную даль. Лицо застыло.
— Ничего.
Я вздрогнул. Вот оно как! Я споткнулся в самом начале. Но это никак не может быть правдой!
Снова подумав о том дне, когда я в первый раз ее увидел, я спросил:
— Ты помнишь рисунок — Ахиллеса и черепаху?
— Да.
— Но потом ты отрицала, что такой рисунок существовал.
Она ничего не сказала. Я догадался, почему она молчит. Я не задал ей вопрос и не велел что-либо говорить.
— Было такое, что ты отрицала существование этого рисунка?
— Да.
— Почему?
— Потому что я должна была увести тебя с курса, который ты взял, и не дать тебе получить сверхважное знание.
— Так хотел Большой Оператор?
— Только отчасти.
— Почему еще?
— Потому что я начала в тебя влюбляться и не хотела, чтобы ты попал в опасную ситуацию.
Я снова зашел в тупик, потому что знал, что для нее испытывать нежное чувство ко мне так же невозможно, как для меня влюбиться в одну из реактивных единиц фуллеровского симулятора.
— Что произошло с рисунком?
— Его депрограммировали.
— Прямо там, на месте?
— Да.
— Объясни, как это было сделано.
— Мы знали, что рисунок там. После того как Оператор организовал гибель доктора Фуллера, я потратила неделю, исследуя деактивированные цилиндры памяти Фуллера в поисках каких-нибудь намеков о его «открытии», которое он мог оставить после себя. Мы…
Я перебил ее:
— Ты должна была узнать, что Он передал эту информацию Мортону Линчу.
Джинкс лишь смотрела перед собой. Это происходило оттого, что я просто констатировал факт.
— Ты обнаружила факт передачи им информации Линчу?
— Да.
— Почему вы сразу не убрали Линча?
— Потому что тогда пришлось бы переориентировать многих реагентов.
— Вам все равно пришлось переориентировать их, когда вы наконец решили убрать Линча. — Я подождал, но в конечном итоге понял, что вновь констатирую факт. Я перефразировал свою мысль: — Почему вы не захотели переориентировать этот мир на то, что Линч никогда не существовал?
— Потому что казалось, Линч будет молчать о том, что ему рассказал Фуллер. Мы полагали, что Мортон в конце концов убедит себя, что ему лишь пригрезилось, будто Фуллер сообщил ему, что его мир… это ничто.
Я сделал паузу, чтобы собраться с мыслями.
— Ты рассказывала мне, как исчез рисунок Фуллера. Продолжай объяснение.
— Исследуя его деактивированные цилиндры, мы узнали о рисунке. Когда я пошла в «Реэкшенс» за его личными вещами, я должна была искать и другие подсказки, которые мы могли просмотреть. Оператор решил убрать рисунок в тот конкретный момент, чтобы мы смогли проверить, эффективна ли работа модулятора удаления.
Я снова принялся ходить перед ней взад и вперед, довольный тем, что наконец начал узнавать самую настоящую правду. Но мне хотелось выяснить абсолютно все. Не исключено, что благодаря ее рассказу я смогу узнать, что можно сделать во избежание дальнейших садистских опытов Большого Оператора.
— Если ты там, наверху, реальный человек, то как ты можешь поддерживать свою проекцию сюда, к нам? — Я спросил об этом потому, что в симуляторе Фуллера я не мог пребывать в качестве проекции неопределенно долгое время.
Джинкс ответила как машина, без признаков эмоций или интереса:
— Каждую ночь, вместо того чтобы ложиться спать, я отправлялась туда. В ту часть суток, когда было трудно контактировать с реагентами здесь, я находилась вне симулятора.
Это прозвучало логично. Время, проведенное в проекционном кресле, было эквивалентно времени, проведенному во сне. Таким образом полностью удовлетворялась биологическая необходимость спать. И пока Джинкс пребывала вне нашего мира, она могла позаботиться о своих физических надобностях.
Внезапно мне пришло в голову задать критический вопрос:
— Как ты объяснишь то, что влюблена в меня?
Она монотонно ответила:
— Ты очень похож на одного человека, которого я когда-то любила там.
— Кто он?
— Оператор.
Каким-то образом я почувствовал приближение некоего откровения. Я вспомнил, что во время последних сеансов сопереживательной связи Оператора со мной появлялось странное ощущение неопределенного сходства между нами. Так оно и вышло, мы оказались похожими.
