Свет крепостных факелов и костров мало-помалу терялся вдали, и мутные тени гор окутывали меня со всех сторон. Но я все понуждал коня и мчался вперед, не видя дороги и не думая об опасности.
Мое возбуждение как бы передалось коню, и благородное животное напрягало все свои силы.
Вот впереди показался огонь…
Неужели тут расположен бивак крестоносцев?..
Но нет, они расположились в предгорий, у входа в наши неприступные твердыни.
Еще минута бешеной скачки — и передо мной вырисовались фигуры сторожевых федаев, окружавших лагерь.
Они услышали топот и стояли с копьями в руках, ожидая моего приближения.
И вот в полумраке показалась перед ними фигура всадника, похожего скорее на дух, вырвавшийся из ада, чем на живого человека…
Костер был разложен на самой середине узкой дороги, ограниченной с одной стороны бездонной пропастью, а с другой — высокой, отвесной скалой.
Проход передо мной был прегражден, но я не мог раздумывать: я сжал ногами бока коня, мой меч скользнул по его боку… Я натянул поводья — и мой конь гигантским прыжком перенесся и через пылавший костер, и через выстроившихся в ряд стражей…
В полумраке показалась перед ними фигура всадника…
Копье скользнуло по моей руке, позади меня раздался крик изумленных, перепуганных воинов, — но я снова мчался уже вперед, скрываясь в непроглядном мраке, развертывавшемся передо мной.
Если б теперь я, когда из самого разгара кровопролитной сечи меня невредимым вывела чья-то охраняющая рука, — если б теперь я возвратился в крепость и, с поднятым, окровавленным, победоносным мечом в руке, приказал бы следовать за собой — то, вероятно, пораженные федаи последовали бы за тем, кого в их глазах хитрый Мегди сумел выставить изменником и похитителем имени Измаила…
Но я не думал об этом: одна мысль и одно желание владели мною и удесятеряли мои силы: я жаждал настигнуть Агнессу, захватить ее, но не для того, чтоб пасть пред ней на колени или прижать ее к своей груди…
Нет!.. Если б я настиг ее в эту минуту, то меч мой поразил бы ее так же, как поражал он без пощады и сострадания толпы возмутившихся передо мной федаев…
Кто был виновнее?..
Они ли или она?..
Они повиновались мне слепо, пока верили мне. Они восстали против меня, когда их убедили в том, что дерзкий похититель явился им под именем Измаила…
В чем же состояла их вина?..
В легковерии?..
Но не тем же ли легковерием объяснялась и их слепая преданность своим властителям?..
Но Агнесса!..
О, при одном воспоминании о ней жаждой мести закипала моя душа…
Ничей другой образ никогда не жил в моей душе и не заставлял сладостно замирать моего сердца! Я слышал от нее слова любви, я считал ее возвращенной мне, я верил, что потерянное вновь пришло, — и вдруг вместо истины я вижу ложь!
Уже светлело темное небо, и блекли уже яркие звезды, когда в полупрозрачном свете вырисовались передо мной тени лагеря крестоносцев и остроконечные верхушки их палаток.
Конь мой уже спотыкался от усталости, но я, зажав в руке обнаженный меч, все сильнее и сильнее сжимал ногами его бока и понуждал его к дальнейшему бегу.
Мне виднелся уже впереди приют дорогой и, в одно и то же время, ненавистной мне беглянки. Меньше стадии отделяло теперь меня от нее, и я, не думая ни о чем, не заботясь о том, как примут меня в стане чуждых и враждебных мне людей, мчался вперед, как вдруг несколько черных теней перерезали мне дорогу, и чьи-то сильные руки схватили под уздцы моего коня.
Я покачнулся и едва не выпал из седла, внезапно остановленный на полном карьере. Но тотчас меч мой поднялся и готов был разить, как до слуха моего донесся восторженный крик:
— Кавалер Лакруа!.. Это он!..
Мой конь почувствовал свободу и спокойно стоял, поджимая бока и с жадностью глотая воздух.
— Откуда вы, благородный рыцарь?.. — снова раздался голос невидимого мне человека.
Тут я вспомнил, как рыцарь Вальк при первом взгляде узнал во мне неизвестного мне кавалера Лакруа, и понял, что меня принимали за то же самое лицо.
— Я из замка Аламут, — отвечал я на том же языке франков. — Возвратился ли рыцарь Вальк и его спутники?..
— Их нет еще, кавалер; но что случилось? — продолжал говорить тот же голос.
— В замке восстание против султана. Нам пришлось выдержать страшную битву… Рыцарь Вальк и все остальные идут через подземный ход…
— О, надо сейчас же дать знать рыцарю Тельрамунду!..
— Хорошо, но пропусти меня!..
— Поезжай, кавалер!..
Я тронул было лошадь, но потом опять обратился к часовому:
— Скажи мне, — вскричал я, — в течение ночи никто не приходил в лагерь?
— Никто!
— Не явилась ли женщина?..
— Нет, рыцарь!..
Я пустил моего изнемогающего коня, и через несколько минут в лагере крестоносцев раздался громкий, тревожный звук военной трубы, так как при первых моих словах о восстании в замке рыцарь Тельрамунд, остававшийся начальником, решил идти на помощь Вальку.
Наступало уже утро. Я с любопытством рассматривал палатки франкских рыцарей, правильными рядами тянувшиеся коновязи и, забывая положение, невольно восхищался образцовым порядком, с которым, через несколько минут после тревоги, выстроились пятьсот человек, закованных в тяжелые брони воинов.
Рыцарь Тельрамунд, в палатку которого меня тотчас провели по приезде в лагерь, встретил меня, подобно и всем остальным, как кавалера Лакруа.
Не время было разубеждать в ошибке, и я молча принимал раздававшиеся со всех сторон приветствия.
— Рыцарь, ты, конечно, отправишься с нами? — обратился ко мне Тельрамунд.
Тельрамунд был еще молодой человек. При первом взгляде на его лицо я почувствовал к нему необъяснимую симпатию — не знаю, привлек ли меня лучистый, ясный взор рыцаря, печаль ли, проводившая грустную черту в его ласковой улыбке, или что-то знакомое показалось мне и родное во всей его благородной фигуре.
— Мне кажется, рыцарь, — отвечал я, — что именно мне одному и возможно оказать помощь нашим товарищам: без меня никто не в состоянии будет найти входа в ущелье и тропинки, по которой можно добраться до лагеря. Но у меня нет никакого оружия, кроме меча…
— О, не беспокойся об этом!.. К сожалению, многие из наших пали, чтоб никогда не вставать больше… Их вооружение осталось — ты найдешь свободно все нужное тебе…
В палатку Тельрамунда принесли доспехи. Молодые оруженосцы помогли мне надеть тяжелые латы.
Я был готов через несколько минут. Защищенный броней конь ожидал меня.
