Будто заколдованный этими чужими мыслями, звоном колоколов, печальной мелодией, звучавшей в голове, Валерий остановился. Правая рука случайно нажала на ручку тормоза, и водометный двигатель скафандра затих. Стали расплываться цели, ради которых он спешил, медленно гасли воспоминания. Но светящийся, неподвластный настроению циферблат его часов напомнил о себе. В памяти мелькнули гибкие щупальца, улыбающаяся голова дельфина Пилота, лица Людмилы и Евга. Валерий включил двигатель и снова ринулся вперед. Он чувствовал, как по ногам бьют струи воды, выбрасываемые из сопла двигателя.
Коридор стал расширяться. Валерий увидел, что навстречу ему что-то плывет. Он остановился, приготовив пистолет-лазер, повел прожектором. Луч осветил скафандр…
Еще не веря в такое счастье, Валерий бросился к Косинчуку. Схватил его за плечи, повернул лицом к себе. Губы Евга изогнулись в улыбке. Но его руки висели, как плети. Валерий понял, что ошибся: Евг не мог плыть навстречу. Возможно, его медленно несло течение… Губы Евга улыбались, но Валерий боялся посмотреть в его глаза. Еще до того как увидел их — неподвижные, остекленевшие, — он знал, что Евг мертв…
Двигатель скафандра продолжал работать и медленно тащил обоих. Они оказались перед развилкой. Валерий услышал шум. Резко усилилось стрекотание счетчика Гейгера, заглушило писк локатора. Валерий повернул за угол и остановился. Выключил прожектор. Стрекотание становилось все громче и громче. Появились очертания огненных пауков, тащивших фосфоресцирующие ящики. Они промелькнули и исчезли в другом коридоре, и шум стал затихать.
Валерий осветил прожектором скафандр Косинчука. Заглянул через пластмассу в его шлем на сигнальный щиток приборов, расположенный над глазами. Стрелка кислородного прибора не дошла до красной черты. Значит, Евг не задохнулся. Он умер по другой причине. Его убили. Валерий услышал чьи-то объяснения: «Он видел то, чего не должен был видеть. Пришлось сделать так, чтобы он не мог рассказать об этом другим людям. Мы не хотим, чтобы люди стали нашими врагами. Возвращайся! Если увидишь то, что видел он, тебя ждет его участь».
«Нет, я не боюсь вас!» — мысленно ответил Валерий. Запомнив место, где остался труп Косинчука, он сжал лазер в правой руке и поплыл в тот коридор, где исчезли светящиеся пауки.
«Возвращайся!»
«Нет!»
Он услышал испуганный голос в себе самом, но знал, что этот голос принадлежит не ему: «Не говори «нет». Помни: «да» — это жизнь, «нет» — это отрицание жизни, смерть».
«Чепуха!» — ответил он себе и тому другому, и память, как награду за смелость, преподнесла ему стихи: «Смерть начинается с отрицания жизни и, отрицая все, отрицает себя…»
Ощутимее становилось давление на мозг. Его хотели заставить повернуть обратно. Но он уже давно понял, что они могут командовать его мозгом, лишь когда он не сопротивляется. А стоит ему мобилизовать волю — и их воздействие становится бессильным.
«Возвращайся!»
«Нет! И еще раз — нет!» — ответил он и вспомнил еще две строчки из тех же стихов: «Жизнь начинается с отрицания смерти и утверждается, утверждая себя…»
«Это красивые слова — ничего больше. А жизнь — это ощущения, радость, возможность изведать новое…»
«Слова — это мысли. Чего бы мы стоили без наших слов? — подумал Валерий. — Может быть, мы и стоим столько, сколько стоят наши слова?»
Он оказался в большой пещере. Черная тень понеслась на него откуда-то сверху, он едва успел увернуться. Палец сам собой нажал на кнопку лазера, и тонкий, как игла, луч перечеркнул атаковавшего осьминога, разрезав его на две обугленные части.
«Каждого, кто нападет на меня, постигнет та же участь», - угрожающе подумал он и услышал ответ:
«Мы не желаем тебе зла. Но это наш дом. Уходи».
«Нет», - сказал он.
«Подожди, — прозвучал просительный голос. — Выслушай меня».
Невдалеке появился новый осьминог. Он выпустил фиолетовое облако — «чернильную бомбу», тотчас принявшую очертания осьминога. Теперь октопусов словно бы стало двое. Спрут пытался сбить с толку противника. Но Валерий без труда определил, где находится истинный осьминог, луч прожектора уверенно коснулся его, поймал, осветил. Что-то в нем показалось Валерию знакомым. А может быть, знакомыми были волны, которые он излучал.
«Кто ты?» — спросил Валерий и почти не удивился, услышав:
«Мудрец».
«Значит, тот…»
«Да, то был другой осьминог».
«Каким же образом он знал то, что успел узнать о нас ты? Вы общаетесь между собой мысленно?»
«Не совсем понимаю тебя. Но может быть, ты прав».
«Это ты убил дельфинов?»
«Я только исследовал дельфинку. Хотел извлечь из ее памяти то, что она знает о вас, о людях. Она погибла…»
«Ты держал их обоих под гипнозом и подавлял все время, как только появился в нашем подводном доме. Ты небось думал, что и на людей сможешь так воздействовать?»
Осьминог промолчал. А Валерий, не ожидая его ответа, спросил:
«Почему вы убили четверых людей? Сначала троих, потом — моего товарища, Косинчука. Ты же говорил, что любишь людей…»
«Люблю. Это правда. Мы не знали, что люди погибнут».
«Что вы сделали? Из-за чего они погибли?»
«Мы исследовали при сильном воздействии их память, центры их мозга».
«Как достигается сильное воздействие?» — спросил Валерий.
«Прикосновением. Когда наши руки сжимают руки человека, наша мантия прилегает к его телу, а клюв прижат к его затылку».
«Это хотел сделать со мной тот осьминог, которого я только что убил?»
«Не знаю».
«Он всегда отвечает «не знаю», когда не хочет отвечать», - подумал Валерий, ничуть не опасаясь, что Мудрец угадывает его мысли. Произнес твердо:
«А теперь проводи меня. Я должен увидеть то, что видел мой товарищ».
«Но я говорил: ты погибнешь. Мы уничтожим тебя».
«Почему?»
«Сколько раз людям надо повторять одно и то же? Если бы твои собратья узнали о том, что видел он, они стали бы нашими врагами. А это не нужно ни нам, ни людям. Мы не хотим ссориться с вами. Не из-за чего. Разделим мир. Вам — суша и воздух, нам — остальное».
«Тот осьминог, который был у нас после тебя, уверял, что вы согласитесь стать нашими помощниками и в Океане».
«Согласимся», - ответил осьминог, а Валерий подумал: «Врешь!»
«Мы поможем вам разводить водоросли и пасти рыб. Поможем бороться с другими людьми».
«Еще бы! Это как раз то, что вам нужно, что было бы вам на руку. На все ваши восемь рук. А теперь прочь с дороги, или я уничтожу тебя!»
«Но я предостерегал тебя. Люди не должны знать…»
«Люди должны знать все. Сначала знать, а затем уже становиться друзьями или врагами. Это закон всех разумных. Вы сами хотели применить его к нам. Сначала — знать».
