Бофранк обнаружил, что кот совершенно неспособен плакать, и знание это принесло ему новые страдания. Однако время шло, а превратиться обратно в человека здесь, в застенке, Бофранку не хотелось. Поэтому он подбежал к Волтцу Вейтлю, встал на задние лапы и лизнул его в щеку шершавым своим языком, зажмурив глаза, после чего единым прыжком вернулся на окно.
- Прощай, милая кошка! - крикнул Вейтль. - Верю, с добром ты пришла ко мне и с добром уходишь, посему спасибо тебе!
Обратное перевоплощение произошло как раз в комнате, едва Бофранк вернулся в нее. С рассветом он твердо решил никуда не ходить, ибо боялся, что не выдержит сего зрелища. Но только лишь на улице крикнул кто-то: "Упыря! Упыря повезли!", как субкомиссар поспешно вскочил, оделся, ополоснул лицо холодной водою из таза и устремился на площадь перед храмом Святого Камбра, в котором не так давно предсказывал черные времена опальный епископ Фалькус.
Толпа кишела вокруг свежевыстроенного помоста, на котором стоял столб, окруженный вязанками хвороста и соломы. Стало быть, Вейтлю надлежало быть сожженным. Нет, фрате Хауке не обманул его - вначале и в самом деле хотели ограничиться простым повешением, но грейсфрате Баффельт настоял на более зрелищном умерщвлении, благо завершению процесса над монахами из Брос-де-Эльде не видно было конца.
Бофранк протискивался сквозь гудящее многолюдье, морщась от дурных запахов. Для знатных зрителей имелось специальное возвышение, вход куда охраняли гарды, но субкомиссар туда идти не собирался. Он протиснулся почти к самому помосту как раз в тот момент, чтобы увидеть, как Волтца Вейтля освобождают из клетки и ведут к столбу.
Мнимый упырь при всем своем жутком уродстве выглядел сейчас скорее жалким, нежели наводящим страх. Толпа взревела: в упыря полетели объедки и мусор, попадающие зачастую в палача, который в ответ тихо бранился. Наконец с помощью подручных он привязал Вейтля к столбу тонкими цепями, после чего принялся укреплять под мышками и в паху у несчастного мешочки пороху.
На помост поднялся грейсфрате Баффельт, поддерживаемый под руки двумя сопроводителями. Ему подали свиток, развернув который, он зычно возгласил:
- Я, грейсфрате Баффельт, миссерихорд волею господней, а равно и специальный суд составом: грейскомиссар Секуративной Его Величества палаты Себастиен Фолькон, фрате Хауке, фрате Пильд и старший тутор Вильфред Оббе, под председательством хире коронного судьи Мальтуса Иррле рассмотрели прегрешения некоего Вейтля именем Волтц. Основою послужили нам многочисленные показания свидетелей, а также и собственное признание означенного Вейтля, сделанное перед нами безо всякого принуждения и скрепленное присягой и подписью в соответствии с законом, в равной степени как и показания и обвинения свидетелей и другие потребные доказательства.
Толпа внимала в тишине, внимал и сам Волтц, не обращая внимания на суетившихся вокруг палача и подручных его.
- Установлено было, что Волтц Вейтль за прегрешения свои перед человеческой природою и господом, который суть создатель наш, помещен был на каторгу, откуда бежал. Скрываясь, завел он знакомство с дьяволом, который явился ему открыто сам, ибо, как известно, он всегда изыскивает беглых преступников и еретиков, дабы набирать их себе в услужение. И обещал дьявол ему величие мирское и премногие блага, а взамен попросил приносить ему жертвы, и чем большим будет их число, тем приятнее это станет дьяволу. А чтобы ясно было, кто покровитель и безраздельный хозяин оного Вейтля, дьявол возложил ему на голову длань свою; отчего принял Вейтль тот ужасающий облик, в коем мы видим его и посейчас.
Как и все другое, это поведал и подтвердил нам сам Волтц Вейтль, впавший в раскаяние. По этой причине мы, грейсфрате Баффельт, а равно и специальный суд составом: грейскомиссар Секуративной Его Величества палаты Себастиен Фолькон, фрате Хауке, фрате Пильд и старший тутор Вильфред Оббе, под председательством хире коронного судьи Мальтуса Иррле именем господним распорядились составить сей приговор в соответствии с законодательными предписаниями. Смиренно моля о милости господа нашего, настоящим официально обвиняем мы Волтца Вейтля, совершившего самые мерзкие преступления, слугу дьявола, кровавого убийцу, отрицающего и оскорбляющего всемилостивого бога, в ужасных преступлениях.
Настоящим приговором повелеваем упомянутого Волтца Вейтля предать сожжению на костре, дабы смерть его была мучительной и наглядной для любого, кто усомнится в господе нашем и задумается о служении дьяволу.
Толпа возопила - то были крики радости и ликования, но Вейтль вовсе не выглядел испуганным. Он спокойно смотрел на беснующихся горожан, на грейсфрате Баффельта, а затем отыскал в толпе Хаиме Бофранка. Лишь секунду он смотрел ему в глаза, после чего улыбнулся с небывалой кротостью, так, что даже уродство его испарилось на эти мгновения бог весть куда...
И тут палач поджег костер. Нередко бывало так, что среди хвороста попадали сырые вязанки, не дававшие хорошего пламени, что причиняло сжигаемому излишнюю боль. Нынче же вся кладка вспыхнула с такой силой, что палач и сам слегка обжегся и отскочил, тряся рукою. Почти тут же взорвались мешочки с порохом, и какая-то старуха рядом с Бофранком воскликнула:
- Смотрите! Смотрите, он умер!
В самом деле, Волтц Вейтль обвис на цепях, привязывавших его к столбу, и пламя постепенно охватило его всего; однако он не подергивался, не кричал и не размахивал членами, как обычно делают сжигаемые. Он был, несомненно, мертв, и жизнь оставила его, едва мучения начались. Хуже нет для толпы, когда отнимают у нее заветное зрелище, и многие тут же обрушились с проклятьями на палача, утверждая, что тот неверно сложил костер, отчего казнимого сразу же убили жар и удушье. Припасаемые для Вейтля грязь и мусор полетели в палача и его подмастерьев, досталось и Баффельту, которого поспешили прикрыть собственными телами вскочившие на помост священнослужители. Под свист и вопли Бофранк стал выбираться из людской гущи, потому что день казни Волтца Вейтля пришелся на день свадьбы Проктора Жеаля и субкомиссару судьба положила присутствовать в обоих местах.
Жеаль ничего не мог поделать - свадьба была назначена заблаговременно, и неудачное совпадение тяготило его. Бофранк, как мог, утешал друга, встречавшего гостей у самого порога, делал вид, что хочет забыться и окунуться в мирские радости и нет для сего лучше места, чем дом Жеаля.
- Проходи же и садись, где тебе по нраву! - воскликнул Жеаль, но прежде представил ему свою суженую - хиреан Эвфемию. В подвенечном платье, счастливая и полная надежд, она выглядела свежей и прекрасной, о чем Бофранк не преминул ее известить.
