Можно, конечно, вернуться и некоторое время жить, проедая сухие пайки и надеясь на помощь. Или на приход весны. Вот только не факт, что она придет. Да и шум в вентиляции точно не к добру. Что там, кто там? Брр.
Солнце так и не показалось. Тучи продолжали висеть низко и угрюмо, а я целеустремленно топал по крепкому насту. Получалось бодро и сравнительно быстро, хотя импровизированный мешок с припасами страшно портил мне жизнь.
Чтобы было удобнее волочь пайки, я повесил весь куль на прихваченную собой стойку стеллажа и уложил ту на плечо, придерживая впереди рукой. Решение не было идеальным, мне частенько прилетало по спине, а рука и половина корпуса довольно быстро уставали. Чего бы я сейчас ни отдал за рюкзак с лямками!
Но нести мешок как авоську с продуктами еще хуже. Я попробовал и сдался уже через десять минут.
«Вот дурак! Почему было не попробовать соорудить что-то типа санок из обломков мебели?» - запоздало подумал я и даже сделал несколько шагов в обратную сторону, но потом махнул рукой и вернулся на изначальный маршрут. Даже не факт, что получится. А вернуться хочется только оттого, что впереди неизвестность. А за спиной, вроде как, милый дом. Знаю я эти шутки разума. Где-то в невообразимой дали, еще в студенческие годы, я таким же образом пытался переехать от родителей больше полутора лет. Всегда находилась помеха. Надо просто приноровиться.
Темнота застала меня, можно сказать, в степи. Никаких холмиков и укрытий – только белизна, сливающаяся с грязноватым покрывалом неба. Я повздыхал, выкопал себе в снегу ямку и улегся в обнимку с мешком. Несмотря на усталость, сон не шел. Болели намятые стойкой плечи. Мерещились первые вздохи вьюги. Казалось, стоит закрыть глаза и ко мне начинают подбираться неведомые чудовища, тихо скользя под снегом.
Не единожды я поднимал голову и внимательно вглядывался во тьму. Зона видимости была невелика, и такие осмотры больше нервировали, чем успокаивали. Из-за стены мрака, перебирая когтистыми пальцами, на меня пристально глазела неизвестность.
Но в эту ночь меня никто не сожрал. Правда, тучи над головой стали еще мрачнее. Когда я открыл глаза, ветер уже вовсю гнал легкую поземку. Нас с мешком изрядно засыпало, но комбинезон не подкачал и сегодня, только поначалу похрустывал при каждом движении.
Я отошел на пару метров от своей норы, сделал ежеутренние дела, параллельно отметив, что мороз явно немного спал. Прикопал следы преступления снегом и вернулся завтракать. Тучи очень беспокоили.
С другой стороны, отчего умирают люди в снегах? От холода – раз. Потеряв в метели дорогу и, опять же, замерзнув – два. Под снежным завалом – три, но это в горах. По идее, все перечисленное мне грозить не должно, если только внезапно не грянет минус пятьдесят. Ориентир – гора, ее не заметет. А я уж как-нибудь откопаюсь на ровном месте. Если начнется вьюга, остановлюсь и пережду. Лишь бы она не тянулась несколько дней.
Снег все-таки пошел, хотя так и не перерос в нечто пугающее. Дальние гребни гор затянулись плотной дымкой, но все равно угадывались в ней до самых сумерек.
Очень хотелось пить. Суп супом, но он скорее напоминал пюре, а неизменные чайные пакетики выглядели откровенным издевательством. Периодически на ходу я комкал в руке кусочек снега, поднимал щиток-маску и запихивал ледышку в рот. Большие старался не брать, чтобы не переохладить горло и не простыть.
Заветная раздвоенная скала по ощущениям совсем не приближалась. Я измерял ее при помощи вытянутого вверх указательного пальца несколько раз в день.
Миновала еще одна ночевка. Так же, без приключений. Снег прекратился и выкапываться из-под завалов мне не пришлось. Определенный прогресс в размерах ориентира все же наблюдался, но я на всякий случай начал растягивать привычные порции на два, а то и два с половиной приема пищи. Сухое печенье вообще складывал в перчатку, чтобы жевать на ходу, если организм начнет слишком уж сильно возмущаться.
Похоже, не так уж страшна походная жизнь при наличии подходящего снаряжения. Главное не повстречать диких зверей.
***
Героическим мое путешествие можно было назвать только с большой натяжкой. Каким-то уголком разума я это понимал. Но легко не было. Все вокруг напоминало страшный сон, затяжной и безнадежный. Бело-серая муть сменялась черной, не сдобренная ни одним лучиком солнца. Гора-ориентир приближалась. Вокруг царила давящая тишина. Когда поднимался ветер, можно было бы услышать шум несущегося по насту снега, но его почти полностью приглушал плотный капюшон.
Навязчивое желание увидеть кого-то живого и поговорить постепенно вытеснялось не менее жгучей потребностью забраться под душ. Белье и внутренняя часть комбинезона безобразно пропотели, и я чувствовал это всей поверхностью кожи, особенно укладываясь спать.
Поначалу я сравнивал себя с Робинзоном Крузо и даже пробовал говорить со своими ботинками, надеясь на лечебно-психологический эффект. Потом понял, что эта сволочь хотя бы могла в любой момент раздеться и помыться, а все его мытарства на фоне моих – жалкий литературный прием. После этого откровения бросил болтовню. Ботинки, впрочем, не выкинул.
Обращаться к высшим силам тоже перестал, просто шел. Чем больше думаешь о ситуации, тем легче отчаяться. Когда в очередной момент подступала безнадега, неизбежно сопровождавшаяся паникой, сосредоточивался на дыхании. Левая нога – вдох, правая – выдох. Вдох-выдох. И снег под ногами. Вперед я тоже посматривал только иногда, чтобы слишком медленно приближающаяся цель не демотивировала окончательно.
Так прошло еще пять дней и ночей. Итого – неделя пути. Сегодня я миновал гору-ориентир и двинулся напрямик к хребту, под которым ютилась моя цель. К сожалению, отсюда никакого свечения рассмотреть не удавалось. Видимо, перепады высот закрывали от меня нужный участок. Я надеялся, что дело именно в них.
***
Медленно опускались сумерки. И тут, в очередной раз подняв голову, я увидел темную полосу на снегу. Она пересекала мой предположительный маршрут почти перпендикулярно. В неверном вечернем свете линия выделялась слабо, но ровный снежный покров явно был нарушен. Сердце пропустило удар, а потом заколотилось быстрее. Я каким-то десятым чувством осознал, что передо мной следы и на всей возможной скорости метнулся к ним. Оставшиеся шесть-семь метров пролетел, как на крыльях.
Чьи они? До сих пор мне не попадалось ничего, давшего бы твердую уверенность что я – не единственное живое существо на этой заснеженной планете. Ни мышиных пунктиров, ни кружащихся птиц, ни (тьфу-тьфу) проторенных медведями глубоких борозд или что там они должны за собой оставлять.
Эта цепочка была как две капли воды похожа на ту, которая тянулась за мной. И еще она была совсем свежей, края только чуть-чуть сгладились бегущим по ветру снегом. На мгновение я даже испугался, что это мои собственные следы, и в силу каких-то загадочных причин я просто начал ходить по кругу. Но нет, другой человек целенаправленно прошел здесь в сторону моей горы-ориентира. Или от нее? Нет, все-таки к скале.
Я открыл щиток комбинезона и со всей дури заорал по направлению следа:
– Э-э-эй! Э-ге-гей, я туууут!
Замолчал, прислушался. Секунды тянулись невообразимо долго, в сумерках снова поднималась белая круговерть. В ушах стучала кровь, а открытое лицо злобно кололи мелкие снежинки.
– Э-э-э-эй, друууг!
Конечно, друг. Кто же еще может мне встретиться тут, в снегах? Любая живая душа, способная говорить и чувствовать, будет настоящим подарком судьбы. Вместе нам будет совсем легко.
И тут на грани видимости мне померещилась фигура. Светлое над светлым. Я очень надеялся, что это не обман воображения.
– Э-эй, привет! – я замахал рукой и со всей возможной скоростью поковылял по следу незнакомца. Не рискнув, впрочем, расстаться с продуктовым мешком.
