в баре «Тюо Акатётин», они могут лишь отыгрывать эти свойственные жизни жесты, с упорством повторяя привычки ушедшей в небытие биологии.
Бармен в броне механического бармена доливает «смирновской». Трехсуставчатая рука задевает полимерную оболочку лапы трансформера, столь же отчаянно отыгрывающего клиента бара. Скрежет слышен даже на фоне монолога Хауэра.
На этом основано истинное проклятие, думает Гжесь. Metal on metal, heart on heart [41], и каждая неловкость и драма одиночества умножаются в тысячу раз. Как под микроскопом. Как в проекции на экран в сто гектар.
Мы – превратившиеся в чудовища тени-развалины человека, молибденовое отчаяние пустого сердца.
Manga blues, они сидят на террасе «Тюо Акатётин», под последними красными лампионами, грустные роботы, и рассказывают друг другу легенды.
Первая легенда о человеке.
– У него были крылья, как сон бабочки, – говорит Дагеншелл, и динамик на плече слегка хрипит на шипящих. – И пропеллеры, размытые в голубую радугу. «Донтредер XII», весь из нанофибры и угольных волокон, ангел скат крест, – нагрудный экран Дагеншелла проецирует вырванные из гугловского кэша эскизы и планы самолета. – Размах крыльев: 78 метров. Масса: 1,64 тонны. Он только что прошел осмотр, его держали в ангаре на аэродроме в Далласе, и когда в противоположное полушарие ударил луч смерти, им хватило времени, чтобы погрузиться вместе с семьями, припасами, снаряжением. Они стартовали, на много часов опередив Меридиан. Земля вращается со скоростью в тысячу шестьсот семьдесят четыре километра в час, но это на экваторе. «Донтредеру» не достичь скорости свыше трехсот километров в час, и чтобы сохранить дистанцию от Меридиана Смерти, им приходилось держаться выше восьмидесятой параллели. Из всех солнечных самолетов подобное могло удаться лишь «Донтредеру», – Дагеншелл проецирует структуру фотоэлементов, покрывающих крылья и корпус аэроплана, на снимках они действительно мерцают, будто бабочки на солнце. – На втором витке они летели уже над Землей, выжженной подчистую от всей органической жизни, на их вызовы по радио отвечали лишь машины, автоматические системы аэродромов и армии. Когда через сто восемьдесят семь часов Луч погас, об этом они тоже могли узнать только из информации, посылаемой автоматами из другого полушария. Они не вступили в контакт ни с одним трансформером, не вошли в сеть, продолжая лететь дальше. На борту «Донтредера» шли голосования: приземляться или нет? Совершить короткую посадку, пополнить запасы и продолжать полет, или подождать и убедиться, что Луч действительно погас? В конце концов мнения разделились, через две недели часть уже была сыта по горло; они приземлились где-то на севере Гренландии, на полосе возле поселения на льду, загрузили воду и провиант, высадили пожелавших остаться – и снова поднялись в воздух, – Дагеншелл поднимает одну из четырех своих скелетно-мозаичных рук и указывает в зенит беззвездного неба над Токио. – Они и сейчас летят, кружат там над нами на трансокеанских высотах.
Теперь все уже уверены, что это лишь легенда.
Гжесь присел у самого края террасы, его сентиментальный реквизит – банка пива «будвайзер», покрытая крикливыми знаками катаканы [42]. Если поставить эту банку вертикально на столе, она начинает раскачиваться и изгибаться, будто танцовщица с хулахупом. Гжесь неподвижно держит ее в килоджоулевом захвате «СтарТрупера».
Мы все – гаджеты, думает он. Вдали, на высоте сороковых этажей, ветер колышет оборванный кабель, время от времени осыпая темный Токио фонтанами электрических искр. Гжесь на мгновение задумывается, сколько тока утекает таким образом с электростанций «Роял Альянса». Потом у него возникают мысли об искусственных огнях и спецэффектах Голливуда. Ветер холодный, но металл не чувствует ветра. Металл не чувствует ничего.
Так он проводит вечера, так он проводит ночи.
Чужой в чужой стране. Тем более что среди трансформеров нет ни одного японца, всю Японию смело сразу же в момент удара Луча; в секунду Зеро Азия находилась в полушарии смерти.
– Anyway.
Вторая легенда – о рае.
– Им удалось. У них получилось. На серверах одной из крупных студий в Калифорнии, используя готовые сканы, они поместили весь мир по другую сторону Зловещей Долины [43] – по крайней мере дом, сад, тела. И создали стопроцентно надежный фильтр, так что можно наконец непосредственно подключиться к сети, mind-to-mech, и даже mind-to-mind, и никакой вредоносный софт-зловред [44] не вспорет тебе память и не заразит сознание. Так что они логинятся туда, и там, по другую сторону, у них снова мягкие, теплые и влажные организмы, чудесно телесные на ощупь, они снова могут осязать, обонять, чувствовать вкус, – Дагеншелл разошелся не на шутку, а собравшиеся вокруг внимающие ему угловатые роботы наклоняются еще ближе, высовывают языки-микрофоны, усы-сканеры. – Они чувствуют вкус, и пьют, и едят, и пьют, – он поднимает рюмку водки, и вокруг раздается протяжный металлический лязг, крршааахррр, обратная связь динамиков и микрофонов, а может, вздох стыдливой машинерии, – и пьют, пьют, и спят, даже если не видят сны, и ходят по траве, и греются на солнце…
Кррршааахррр!..
– И у них есть собаки, кошки, птицы, насекомые, их кусают комары, в глаза попадают пыльца и семена, их слепит Солнце, там всегда восходит Солнце, и они устраивают барбекю, и обжигают себе пальцы…
Кррршааахррр!..
– Едят горячее мясо…
Это уже чересчур, роботы напирают на Дагеншелла, почти его раздавив.
– Знаешь IP [45]?
– Только шефы альянсов знают. Это они там встречаются – чтобы обсудить стратегию на ближайшее будущее, обменяться информацией, решить споры.
Черный мех-медикус рычит Дагеншеллу из расстроенного динамика прямо в налобный проектор:
– НО ГДЕ?! ГДЕ ЭТО?
– Калифорния, «Дом восходящего солнца».
Легенда, слишком прекрасная, чтобы быть реальностью.
Тем временем к Гжесю присаживается Джонни. Джонни разбил своего впечатляющего меха-Терминатора и теперь ходит в облике такого же сексбота, что и большинство трансформеров в Японии: женская версия, лицо из комикса, «Гейша» [46] V или VI.
– Кто-то тебя ищет.
– Кто?
Джонни показывает фотографию робота, покрашенного в желто-черную полоску, с большими кольцами на плечах.
– Впервые вижу, какая-то сборка из восстановленных, – удивляется Гжесь. – Почему он не послал мейл?
– Ха! Может, Бычки ему не по нраву.
Альянс «Bull & Bull» [47] – один из наименее многочисленных, но, поскольку он контролирует серверы Гугла, большинство трансформеров считают «B & B» серым кардиналом мира после Погибели, современным аналогом иллюминатов и масонов. Царит убеждение, будто Бычки унаследовали также все хранилища и ключи АНБ [48] и читают все мейлы, сколь бы надежно те ни были зашифрованы, а также пытаются проникнуть в разум трансформеров посредством не слишком тщательно отформатированного харда.
– Он представился?
– Я только слышал, что он спрашивал про тебя Пожирателя Душ, они довольно долго беседовали там, над Пучиной.
Гжесь
