со всех ног бегу к ней. «Экстренный выпуск!» — успеваю прочесть на экране. И тут же картинка: башни-близнецы, верхняя треть одного окутана клубами чёрного дыма.
— Это Нью-Йорк! Сегодня, только что! — говорит Ксения, перебивая диктора за кадром. — Самолёт в небоскрёб врезался!
— Сейчас второй протаранит... — бормочу я.
Жена бросила на меня непонимающий взгляд, опять повернулась к экрану. как раз вовремя, чтобы увидеть, как мои слова подтверждаются.
— Боже мой... вот это да...
Она ещё что-то говорит, и диктор говорит. Я не слышу, в ушах противно зазвенело. Перед глазами стоит эта же картинка, виденная в другом месте в другое время. На маленьком чёрно-белом экране неработающего телевизора...
Ноги делаются ватными. Я медленно опускаюсь на матрац, заменяющий нам кровать. Тогда, несколько лет назад, я видел и другие сюжеты. Бомбардировка Белграда? Да, это уже случилось, но как-то прошло мимо меня. Может быть, оттого, что в девяносто девятом я не смотрел телевизор, не особо интересовался происходящим в мире? Теперь вспомнил... Что ещё я видел?
«Ничего не видел!» — отчаянно отбивается здравый смысл. Не бывает испорченных телевизоров, показывающих новости из будущего. И «летающих тарелок», шныряющих с гиперзвуковой скоростью над рабочим посёлком, не бывает. Их место — в фантазиях, но не в реальности. Я их выдумал, сочиняя рассказы. Потом правда и вымысел перемешались в голове, и стало казаться, что помню не выдуманное, а реально случившееся со мной. Я ведь первое время пытался доказать Ксении, что телевизор работал, пока не упал со стола. Работал, отключённый от сети, — батарейки у него вовсе не предусмотрены! Слава богу, она не приняла мои уверения всерьёз, а повторять снова и снова заведомую чушь понравившейся девушке — не лучший способ добиться её благосклонности. Я предпочёл согласиться с её версией и забыть о феномене...
«Но я же вспомнил эти башни и самолёт!» — попытался заартачиться я. «Обычное дежавю, — деловито объяснил здравый смысл. — Со всеми бывает». О, здравый смысл — мастер находить правдоподобные объяснения. Он мой защитник и хранитель.
У профессии программиста есть два недостатка в сравнении с учительством: короткий отпуск и длинный рабочий день. Пять дней в неделю, с девяти до восемнадцати! У Ксении наоборот, работа большей частью по выходным и вечерами, так что живём мы с ней практически «в параллельных мирах». Хорошо это или плохо? Я пока не решил.
Разрывающийся от натуги телефон я услышал ещё на лестничной площадке. Вошёл, прикрыл за собой дверь, с сомнением посмотрел на кусочки грязного спрессованного снега, отвалившиеся с рифлёных подошв ботинок. Шлёпать через всю квартиру по чистенькому, вчера только отмытому линолеуму? Да бог с ним, не пожар, чай, случился! Если кому-то действительно надо, перезвонит.
Звонки не прекращаются. Я успел снять и повесить на крючок в прихожей куртку, переобуться в тапочки, прошлёпать в кабинет к письменному столу, на углу которого Ксения разместила аппарат. Да-да, в нашей двушке она целую комнату выделила под кабинет. С далеко идущими планами конечно — перепрофилировать его под детскую в нужный момент. Однако момент этот пока откладывается.
Трубку я поднял уже изрядно заинтригованный: кто это такой настырный?
— Слушаю.
— ...ненужная информация... решение... — шелестит в ухо.
меня невольно передёрнуло. Первое желание — отшвырнуть трубку как ядовитую змею. «Ненужная информация...» — именно с этого, с написанной корявым почерком записки в тетради аккуратной медалистки началась история с телевизором. каких трудов стоило убедить себя, что ничего не было! Я сдержался, спросил твёрдо:
— Кто говорит?
Вместо ответа:
— ...бармин... остановить... срочно... опасность... великая...
— Вы кто?! — кричу я. — Алло! Вы меня слышите?!
Короткие гудки. Отбой.
Таращусь на трубку в руке. Пот меня прошиб так, что струйками стекает под рубашкой. Кто это был? Вернее, что это было? Голос менял тембр и высоту: не разберёшь, мужчина говорит, женщина или ребёнок.
Я вдруг сообразил, что в наборе слов прозвучало «бармин». Это же Пашкина фамилия! Опасность великая? Для Пашки?! Бросаюсь к столу, выдвигаю ящики, перетряхиваю тетради. В Ялте мы расстались как-то скомкано и суетливо, он неожиданно заспешил на симферопольский автобус. Номерок телефона я тем не менее стребовал. Не воспользовался, правда, ни разу. Теперь время пришло. Бумажная салфетка с номером, записанным контурным карандашом, хранилась где-то среди черновиков, если не выпала при переезде... Ага, вот она!
Ноги дрожат от напряжения, поэтому я подвинул к телефону стул, плюхнулся на него, принялся набирать код межгорода. Срыв. Опять срыв. Да что это за связь в двадцать первом веке?! С шестой попытки пошли длинные гудки. Я затаил дыхание, сам не зная, почему.
Пашка отвечает после третьего:
— Бармин слушает.
— Паша, привет! Это Олег.
Небольшая заминка.
— Здравствуй. Рад тебя слышать.
Однако радости в голосе как раз нет. Удивления тоже. Он словно просчитал возможность будущих событий, и мой звонок оказался достаточно вероятен. Что Пашке почему-то не нравится.
Пот катит с меня градом, напряжение делается невыносимым. Стараясь хоть как-то сбросить его, говорю нарочито весело:
— как дела? как там ноосфера поживает?
Вторая заминка оказывается дольше первой.
— Почему ты спросил о ноосфере?
Вопрос застаёт врасплох. И правда, почему? В Ялте Пашка о ноосфере словом не обмолвился, рассказывал только о комплексном анализе. Кажется. Понимать, какие события реальные, а какие — «виртуальные», становится всё труднее.
— Так Тейяр де Шарден... — неуверенно пытаюсь объяснить я. — Ты же рассчитал его...
— Не по телефону! — обрывает он. — Олег, нужно поговорить, срочно. Приезжай.
— Куда приезжать? — окончательно растерялся я.
— Сюда. Запоминай адрес на случай, если не смогу встретить на вокзале.
Он продиктовал. Под рукой нет ничего, чем можно записать адрес. Я запомнил. Адрес несложный.
Задать ещё какие-либо вопросы Пашка не дал.
— Всё, до встречи! — закончил он разговор.
Отпуск за свой счёт мне дали, билет на поезд я купил. Место возле туалета, вдобавок последний вагон — других уже не было, — но это мелочи, ехать каких-то десять часов. Труднее всего оказалось объяснить Ксении, куда еду и зачем.
— У Пашки проблемы, я пообещал!
— И чем ему поможет твоё присутствие? Почему нельзя обсудить по телефону?
— Потому что нельзя!
Разговор получился долгим и непростым, на грани скандала. В итоге, когда таксист высадил меня перед вокзалом, до отправления оставалось чуть больше десяти минут. Я поспешил на перрон ещё не рысью, но уже быстрым
