Ознакомительная версия.
- Как я понял, бездельником меня считаешь ты.
С добродушной улыбкой мистер Эванс разглядывал Игоря.
- Резонируешь, - одобрительно кивнул Игорь.
- По пяти плоскостям, - немедленно отозвался мистер Эванс.
Этого я уже не понял. Сленг меня мало интересует. Но Игорь уважительно развел руками.
- Я восхищен. Серьезно, вы отличный знаток. Но зачем ваши знания, а? Кому они нужны, когда достаточно выучить три-четыре языка и общаться с любым, любым человеком в мире?
- Можно неплохо прожить, зная лишь один язык, - подтвердил Эванс.
- Тогда зачем нужны вы? Кому поможет ваше знание арабского или, скажем, диалекта гамбургских мафиози начала двадцать первого века?
- Не знаю. Скорее всего - никому.
Игорь вздохнул.
- Значит, прав... Мы живем - или доживаем? - в мире машин и компьютеров. Они вытесняют людей отовсюду, и с этим ничего не поделаешь, это прогресс. Настоящей работой занято меньше двадцати процентов населения. Остальные либо уходят в роддэры, либо... - Игорь сделал паузу, - имитируют бурную деятельность. В тех областях, конечно, где это возможно - литературе, живописи, истории, археологии, филологии... Можно размалевать синей краской полсотни фанерок, развесить их по стенам специально выстроенной картинной галереи и считаться самобытным художником. Общество позволит, оно богатое. Роддэры для общества опаснее, но, в сущности, и они терпимы...
Мистер Эванс слушал его вполне серьезно. И внимательно.
- Ты молодец, дружок, - тихо сказал он. - Мыслишь вполне здраво. Одна беда - с позиции одиночки.
- Это как? - заинтересовался Игорь. - Ваше обращение "дружок" я принимаю...
- По поводу биовозраста, - без улыбки закончил мистер Эванс. - Ты прав, мы живем в трудное время. Время беззаботности. Мир всегда двигали вперед считанные проценты людей. Из звериных пещер к далеким звездам мир вытащили гении. Те, кто придумали колесо и тормоз для колеса. Пенициллин и многоступенчатые ракеты. Генную инженерию и компьютеры...
Меня словно холодной водой облили. Не надо про генную инженерию! Дискеты компьютера ударили мне в лицо жесткой коричневой лентой запаха. Пузырек с лекарством на столе - удушливым искрящимся облаком. Не надо!
А Тиммин отец, не замечая болезненной гримасы на моей физиономии, продолжал:
- Раньше находилось занятие для всех. Но сейчас не нужны тысячи людей, чтобы построить придуманный гением ракетоплан. И не нужны еще сотни, чтобы прокормить гения и строителей. И десятки тех, кто лечил, развлекал сотни и тысячи - тоже не слишком-то нужны...
- Киберюмористов пока не существует, - возразил вдруг Игорь.
- Да, но это мелочи. Так что в посылках ты прав. Выводы получились неверные.
Мистер Эванс больше не смотрел на Игоря. Он вертел в руках авторучку и негромко, словно самому себе, говорил:
- Таланты могут найтись у каждого, только пока это у нас не очень-то получается. Но есть и другой выход. Заниматься своим делом, даже если таланта в тебе - миллионная доля, а остальное - просто труд и терпение. Заниматься, зная, что никогда не сотворишь чуда, что на всю жизнь останешься одним из миллиона бесталанных, которые пользы-то принесут как один-два настоящих гения.
- Вы имеете в виду себя? - жестко, не колеблясь, спросил Игорь.
- Да.
Мистер Эванс отложил в сторону несчастную авторучку, выгнувшуюся в его пальцах затейливым вензелем.
- Я занимаюсь программой "Конвергенция". Это создание единого языка, основанного не на смеси самых известных и простых языков, как эсперанто, а на принципе логем.
- Логем?
- Да. Логема - это логическая единица речи, звукосочетание, которое на любом мировом языке имеет одинаковый смысл.
Игорь рассмеялся.
- Чушь. Этого не может быть.
- Может. Выделено уже шестьдесят три логемы. Они понятны без перевода любому человеку в мире. И каждая из этих логем - на счету лингвистов-гениев, лингвистов от природы, от бога. Возможно, даже наверняка, что в их труде есть доля таких же, как я, есть и мой вклад. Но вычислить его невозможно - настолько он мал.
Мистер Эванс кивнул на книжные шкафы, на дискеты с записями.
- Я изучаю эволюцию имен собственных и местоимений в латышском языке двадцатого века. Чем и как это поможет Шарлю Дежуа или Чери Сайн, я не знаю. Но, возможно, поможет.
- Шарль Дежуа - это тот, кто расшифровал сигналы Маяка Пилигримов? задумчиво спросил Игорь. Не дожидаясь ответа, попросил: - А вы не можете произнести хоть одну логему?
- Могу.
Мы с Игорем замерли. А отец Тимми скорчил какую-то гримасу, словно разминая щеки, набрал воздуха и произнес... что-то короткое, отрывистое, почти не запоминаемое. И абсолютно бессмысленное...
- Конечно, непонятно, - засмеялся Игорь. - Вот так логема! На роддэров не действует.
- Нет, не понял, - с некоторым сожалением ответил я. И тут до меня дошло, что я отвечаю на словно бы и не произносившийся вопрос. Через мгновение это понял и Игорь.
- Вот так, - улыбнулся мистер Эванс. - Я произнес вопросительную логему понимания. Она показалась вам бессмысленной, но содержащийся в ней вопрос вы уловили.
- Хорошо, - после некоторой паузы признал Игорь. - Я беру назад свои слова про бездельника. Но ведь и это не для всех. Многие, очень многие не смогут работать, не видя результатов труда. Им-то что делать? Их будет все больше и больше...
- А им надо держаться. Жить. Хоть роддэром, хоть художником-абстракционистом. До тех пор, пока человек не сможет управлять самой сложной на свете машиной.
- Какой это машиной?
- Самим собой. Пока обруганная и приевшаяся всем наука не даст каждому возможность преобразиться.
- Телепаты-телекины... Люди-молнии, бессмертные, ясновидящие... Так, что ли?
- Так. У человечества переходный возраст. А для него тоже есть свои болезни: роддэрство, нелюбимый тобой авангардизм...
- Это мной-то? - Игорь рассмеялся, тряхнув семицветной гривой.
Они смотрели теперь друг на друга почти мирно. Но меня это не радовало. Во мне клокотала ярость.
- Значит, преобразимся? - спросил я. - Расширение возможностей человека - как лекарство от болезней человечества? А вы не слыхали, что есть лекарства опаснее, чем сама болезнь?!
Мистер Эванс удивленно повернулся ко мне.
- Конечно, без случайностей не обходится... Ты имеешь в виду что-то конкретное?
- Я имею в виду вашего сына.
У Игоря глаза полезли на лоб. Он-то ничего про Тимми не знал... У мистера Эванса исказилось лицо.
- Да, Тим - психокинетик. И разрешение на генную операцию давал я. Но ничего плохого ему эта способность не принесла.
- Вы видели взрослых психокинетиков? - тихо спросил я.
Он покачал головой.
- А я знал одного. Почти полная потеря зрения, руки в язвах до самых локтей. Ему было двадцать семь, он выглядел на пятьдесят.
Ознакомительная версия.
