— Hände hoch![4] — пророкотал со стороны насыпи громоподобный бас. Это был Петручи. Поговаривали, будто он на спор звуком своего голоса разбивал стаканы, и именно из-за голоса Гастон якобы держал его в банде, потому что никакими бойцовскими качествами тот не обладал.
Извозчик застыл, наклонившись вперед и пытаясь нащупать что-то под козлами. Четверо всадников медленно поднимали руки, продолжая держать карабины с висящими над их головами дулами, словно собирались переходить вброд глубокую реку. Двое последних автоматчиков одновременно вступили в дело. Один пришпорил коня и опять поскакал к валуну, а другой соскочил с седла в канавку с высохшим илом и опавшей листвой. Это не могло служить ему даже чисто символическим укрытием, сверху все было видно как на ладони. Наблюдая эту сцену с каким-то отвлеченным, абстрактным любопытством, Николай подумал о том, что оружие, как ни странно, почти всегда влияет на характер своего хозяина. Человек с ружьем, например, более медлителен, рассудителен, сторонник более выверенных действий, чем владелец автомата. Этот делает ставку на атакующий азарт и отчаянный риск. А может быть, наоборот, решил Николай, может быть, люди с тем или иным характером подбирают и оружие по себе. Или его выдают начальники, в армии всегда есть кому подумать за тебя.
Похоже, у удравшего автоматчика есть шанс выбраться. Его лошадь беспрепятственно доскакала до камня, обогнула его, и он был уже почти на повороте, когда из ближайшего куста выскочил человек в черном капюшоне и резко замахнулся. Рукоятка ножа будто сама проросла из спины всадника. Он выпустил поводья, откинул назад голову, растопырив руки с кривыми пальцами, потом начал медленно клониться вбок. Левая нога выпала из стремени как раз в тот момент, когда лошадь уносила его за поворот. Громко ругаясь, человек в капюшоне бросился вслед за ним.
Когда они исчезли из виду, все опять замерло. Никто не стрелял — Гастон предпочитал избегать лишнего шума. Всадники продолжали держать над головой карабины, извозчик поднял руки настолько, чтобы придерживать поля широкополой шляпы. Бандиты молча целились в тех, кто был внизу. Двигались лишь двое. Залегший в канавке солдат нажал на курок, зарычал, услышав сухой щелчок осечки, и нервно перезарядил оружие. На вершине склона хрупкий Ив пытался натянуть тетиву арбалета — чудесного оружия со складным прикладом, алюминиевым ложем и луками из гибкой стали. Солдат его опередил. От звука выстрела воздух взорвался, как прогнившая ткань, Ив вскрикнул и выронил арбалет. Еще один выстрел раздался в вышине. Солдат подскочил всем телом и уронил голову на руки, конвульсивно сжимающие автомат.
— Брось оружие! — грозным голосом скомандовал Петручи, и события завертелись с бешеной скоростью.
Камни на склонах посыпались из-под ног бегущих вниз бандитов. Четыре винтовки и старое охотничье ружье с нарезным стволом глухо плюнули свинцом. Ив тяжело уселся на склоне, беспомощно и удивленно разглядывая струйку крови, текущую из правой руки. Сопровождаемые лавиной мелких камешков, первые нападавшие подошли к шоссе. Гастон перегородил дорогу, посмотрел в сторону ущелья и мгновенно упал ничком, чтобы увернуться от пулеметной очереди. Один из его людей, может быть, рыжий помощник, отполз вправо к высокой траве и, не целясь, разрядил вниз, в сторону дороги, всю обойму своего пистолета. Со звоном и противным воем несколько пуль срикошетили от ржавых автомобилей. В ответ пулемет срезал колючки репейника над его головой, но теперь разрывы пуль стали немного глуше.
— Удрал, сволочь! — воскликнул Гастон и оглянулся назад, где испуганные всадники спрыгивали с лошадей прямо в руки бандитов.
Из-за поворота довольно деловым шагом вышел человек с ножом. Гастон лишь взглянул на него, прищурил глаза, и тот, не теряя времени, юркнул обратно.
— Деде с ним расквитается, — произнес помощник.
— Посмотрим… — покачал головой Гастон и поднялся. — Эй вы, там, уберите этих отсюда! Привяжите их где-нибудь подальше в лесу, чтоб не пронюхали наш маршрут. Быстрей! А ты бегом, позови курьеров!
Пока помощник, спотыкаясь, взбирался по склону, несколько бандитов повели солдат и извозчика к поваленному дереву, перебрались через него и скрылись среди деревьев. Другие полезли в фургон и начали выкидывать оттуда сундуки из нетесаных досок со свежими черными надписями: STAATSEIGENTM! PRIVATHANDELN VERBOTEN![5]Один из сундуков распался, и на дорогу посыпались красные картонные коробки. Кто-то взревел от восторга. Гастон сбросил капюшон, вытер чистым платком лоб и похлопал по плечу стоящего с ним рядом человека.
— Повезло, Ренар. Спички!
Тот тоже скинул капюшон и расплылся в широкой улыбке, обнажая два ряда гнилых зубов.
— Тебе всегда везет, шеф.
Вдруг из ущелья долетел приглушенный рокот, последовало резкое шипение, и высоко в небо взлетела красная сигнальная ракета.
— Merde![6] — выругался Гастон. — Поднимите свои задницы, лентяи! Где застряли курьеры? А что с Ивом?
Об этом можно было и не спрашивать. Петручи уже распорол рукав рубахи стрелка и перевязывал ему рану полоской белой ткани, сквозь которую проступало темное пятно.
— Ничего страшного, — заметил итальянец. — Кость не задета. За ранение денежки получишь, как раз на свадьбу, а, Ив?
Побледневший Ив кивнул и скривил обескровленные губы в беспомощной попытке улыбнуться.
— Хватит заниматься ерундой! — отрезал Гастон и добавил знакомым, не терпящим возражений, ледяным голосом: — Надо торопиться.
Бандиты притихли, засуетились возле фургона, и вскоре все сундуки стояли рядком на подстилке. Николай слышал, как сверху продирались сквозь кусты курьеры, и решил, что ждать больше не имеет смысла. Лучше уйти первым. Раз уж засветились, любое промедление рискованно.
Он поднялся и, пока спускался вниз, увидел, что по дороге идет и довольно улыбается Деде. Его рубаха была забрызгана кровью.
— Опаздываешь, Деде, — мягко бросил Гастон. — Стареешь…
Бандит нахмурился — не столько от слов, сколько от тона, которым они были сказаны. Стрельнул взглядом на руки главаря, ожидая увидеть направленное в его сторону дуло автомата, но оружие висело сбоку на ремне. Почувствовав облегчение, Деде попытался было оправдываться:
— Чтоб обделать дело по-тихому, надобно время, шеф. Вы его упустили. Откуда ж я мог знать, что у него с собой ракет…
— Потом поговорим, — холодно оборвал его Гастон. — Беги, там помочь надо. Чтоб через четверть часа тут и духу нашего не было.
Опустив голову и плечи, обиженный Деде побрел к фургону, где его коллеги уже соорудили импровизированный стол из нескольких пустых сундуков. Еще на одном, как на табуретке, сидел бухгалтер Жанвье — хлипкий прыщавый юноша в очках в деревянной оправе. Что-то бормоча в реденькие усы, он развинчивал чернильницу, просматривая одновременно раскрытую тетрадь с расчерченной таблицей. Николай остановился перед ним.
