— Вы уверены?
— Ну… да. — Джин немного подумала. — Думаю, да. Вы хотите, чтобы я углубилась в детали?
— Нет. Дело не в этом. Уверены ли вы, что знаете, чего хотите от жизни?
— Несомненно. Много денег. Майкрофт усмехнулся.
— Ответ на самом деле не слишком хорош. Что вы купите за свои деньги?
Джин почувствовала растущую злость.
— О, много чего. — Она повернулась к выходу. — Сколько я вам должна, мистер Майкрофт?
— Десять долларов. Передайте их Руфи.
— Благодарю вас, мистер Майкрофт. — Джин торжествующе удалилась.
Уже в коридоре она с удивлением обнаружила, что на себя злится не меньше, чем на Майкрофта… Он не имеет права заставлять людей задумываться над своими поступками. Но, к сожалению, она еще раньше начала над ними задумываться…
Чепуха! Два миллиона — это два миллиона. Когда Джин разбогатеет — она пригласит Майкрофта и спросит, действительно ли результат не стоил неких прегрешений.
А сегодня — вверх, на станцию Эберкромби. Джин вдруг почувствовала волнение.
Пилот грузовой баржи Эберкромби неодобрительно покачал головой:
— Сэр, думаю, вы делаете ошибку, взяв с собой такую хорошенькую юную леди.
Средних лет, коренастый, он, казалось, немало повидал на своем веку и потому вел себя самоуверенно. Редкие белокурые волосы покрывали его череп, глубокие морщины у рта придавали лицу саркастическое выражение. Вебарда, главного управляющего Эберкромби, разместили на носу, в специальном отсеке. При его телосложении обычные устройства не могли обеспечить защиту от перегрузок: он плавал по шею в баке, наполненном эмульсией той же плотности, что и его тело. Джин еще не приходилось видеть такого толстяка.
Пассажирской кабины на барже не имелось, и Джин устроилась рядом с пилотом. На ней было скромное белое платье, белая шляпка без полей, серый с черными полосами жакет.
У пилота нашлось мало добрых слов о станции Эберкромби.
— Ну, как не стыдно брать такого ребенка, как вы, прислуживать таким, как. они… Почему они не выбирают среди себе подобных? Обе стороны, несомненно, были бы довольны.
— Я не собираюсь оставаться там надолго, — простодушно сказала Джин.
— Это вы сейчас так думаете. Но станция засасывает. Через год вы станете такой же, как все остальные там. Достаточно тамошнего воздуха, чтобы нормального человека стошнило; густой, сладкий, как оливковое масло. Что до меня, я бы из баржи, будь моя воля, никогда не вылезал.
Пилот облизнул губы и направился к своему креслу.
— О, там вы будете в полной безопасности, — бормотал он. — По крайней мере, от тех, кто уже долго на станции. Вам, возможно, придется увертываться от нескольких новичков, которые только что с Земли… Когда они поживут на станции, что-то в их мыслях меняется, и они плевать готовы на лучших земных девушек.
— Гм… — Джин поджала губы. Эрл Эберкромби родился на станции.
— Но я много об этом не размышлял, — сказал пилот.
«Так трудно взывать к здравому смыслу ребенка, — думал он, — такого юного, такого неопытного».
— Я имею в виду, — продолжал он, — что в тамошней обстановке вы перестанете следить за собой. Очень скоро вы будете выглядеть как остальные, и никогда не захотите оттуда улететь. Некоторые даже если захотят, не в состоянии уйти — они уже не смогут ходить по Земле.
— О, думаю, со мной такого не случится. Это не мой случай.
— Это засасывает, — убежденно повторил пилот. — Слушай, крошка, я знаю точно. Я вожу грузы на все станции. Я вижу, кто туда приходит и кто уходит. На каждой станции свои причуды, и тебе этого не избежать. — Он непроизвольно фыркнул. — Может быть, я сам поэтому немного того… Вот, например, станция Мадейра. Гомики. Вычурность. Платьями шуршат… — Он сделал рубящий жест ладонью. — Такова Мадейра. Везде свои погремушки. Возьмем гнездо Балчестера, девку Мерлин или Звездный Дом….
— Но некоторые станции всего лишь курорты, места для увеселений.
Пилот нехотя признал, что из двадцати двух курортных спутников добрая половина столь же обыденна, как Майами-Бич.
— Но другие… О, Моисей! — Он закатил глаза. — И Эберкромби худшая из них.
Наступило молчание. В иллюминаторе исполинским шаром плыла Земля — зеленая, синяя, черная, белая. Солнце — бешено блистающая дыра чуть пониже. Впереди сверкали звезды и ряд ослепительных синих и красных огней.
— Это Эберкромби?
— Нет, это Храм Масонов. Эберкромби дальше и немного в стороне от нашего курса… — Пилот неуверенно покосился на девушку. — Теперь слушай, девочка! Я не хочу, выглядеть нахалом. Хотя, может быть, я и нахал. Но если ты так нуждаешься в работе, почему бы не вернуться со мной на Землю? У меня прекрасная хижина на Лонг-Бич. Ничего экстравагантного, но она на берегу, и это лучше, чем работать на компанию уродцев.
— Нет, благодарю, — с отсутствующим видом ответила Джин.
Пилот вжал голову в плечи, опустил руки, покраснел.
Прошел час. Сзади донесся грохот. Маленькая дверца откинулась. В отверстие просунулось жирное лицо Вебарда. Баржа дрейфовала в свободном полете. Гравитация отсутствовала.
— Сколько еще до станции? — выдавил толстяк.
— Она как раз впереди. Полчаса иди около того, и нас выудят. Надежно выудят, мастерски.
Вебард хрюкнул и скрылся. Впереди замигали желтые и зеленые огни.
— Это Эберкромби. — Пилот потянулся к рычагу ручного управления. — Застегни ремни.
Впереди заискрились бледно-синие тормозные струи.
Сзади послышались удар и сердитая ругань. Пилот усмехнулся:
— Хорошо его проняло. — Тормозные струи порычали с минуту и затихли. — Каждый раз одно и то же. Сейчас он просунет сюда башку и облает меня.
Люк отлетел в сторону. Показалось разъяренное лицо Вебарда.
— Почему, черт возьми, ты не предупреждаешь меня, когда тормозишь? Я чуть концы не отдал от удара, тебе бы дрова возить, а не пассажиров!
— Извините, сэр. Больше не повторится, — паясничая, произнес пилот.
— Лучше бы не повторялось! Если повторится, я сделаю все, чтобы тебя уволили.
Люк захлопнулся.
— Иногда я достаю его сильнее, чем обычно,-сказал пилот. — Сейчас хорошо, судя по удару.
Он устроился поудобнее, положил руку на плечи Джин и притянул ее к себе.
— Давай-ка немного поцелуемся, пока нас не выудили со станции.
Джин наклонилась к нему и протянула руку. Пилот увидел, как к нему приближается ее лицо — бледно-розовое, оникс, слоновая кость — улыбчивое, полное жизни… Но рука, готовая обвить шею, прошла мимо него и тронула тормозной переключатель.
