Уступ больше не расширялся. Теперь в распоряжении путника имелись две тропинки: одна по-прежнему прижималась к скальной стене, вторая шла по самому краю уступа. Несмотря на предостережение, Леман ее и выбрал, здраво рассудив, что какие бы чудики здесь ни обитали, вряд ли они станут тропить пути в действительно опасном месте. Закон жизни прост: либо обитателям присущ инстинкт самосохранения, либо нет ни инстинкта, ни обитателей.
Шум реки был едва слышен. Сколько до нее по вертикали - наверное, километра два-три? Леман еще раз попытался увидеть дно каньона, но разглядел лишь следующий уступ в сотне метров внизу, оценил неровности в стене, вероятно, достаточные для хорошего скалолаза, и, забыв интерлинг, пробормотал забористое немецкое ругательство. А еще через четверть часа ходьбы он увидел людей.
Их было человек сто, включая древних стариков и грудных младенцев. Леман неспешно приблизился, не без уныния разглядывая скудную утварь аборигенов. Н-да… Назад к природе. Еще не каменный век, но уже далеко не индустриальный. Типичная сельская община. Вон и огороженная каменной стеночкой компостная куча, она же общее отхожее место. Видать, зреет единственно доступное удобрение для местных злаков. Совсем люди «опростились». По лицам вроде не скажешь, что вырождаются, да разве в лицах дело? Пожалуй, лишь одежда из серой кожи на них хороша. Удобна, а на женщинах вон даже украшена вышивкой… Откуда кожа?
Он был начеку. От примитивных сообществ можно ожидать чего угодно, включая человеческие жертвоприношения и людоедство. А также сдирание кожи с пришлых чужаков на нужды местных ремесел. Что ж, если нападут все разом, он набросит на них парашют на манер сети гладиатора-ретиария, а потом пустит в дело нож…
Первыми обратили на него внимание дети. Стайка голопузой малышни обступила его семенящим кольцом, но кольцо не мешало идти, не галдело и не задавало вопросов. Самый смелый паренек пощупал ткань парашюта и тотчас отступил, поймав настороженный взгляд. Взрослые вели себя сдержаннее. Кто-то спал. Кто-то усердно мочалил камнем солому из местных злаков, по-видимому, намереваясь отделить волокна и сплести из них веревку. Морщинистая старуха, греющаяся на солнышке, проводила Лемана внимательным взглядом. Двое мужчин скребли кожу осколками кремня, а третий - грубым железным скребком, достойным украсить археологическую коллекцию. Поодаль нагая женщина купалась под водопадом. Это немного скрашивает дикость нравов…
Идиллия…
Первобытная. Рай троглодитов.
Было в этом что-то от сна с нелепым сюжетом. Захотелось ущипнуть себя и проснуться на Базе… скажем, во время предполетного инструктажа. И пусть полковник Балуев, штабная задница, заметив разгильдяя, намылит ему холку…
Один из мужчин, смуглый тип с выгоревшими до белизны волосами, бросил скрести кожу, приблизился и протянул руку:
– Радхакришнан.
– Леман.
– Издалека? Впервые у нас?
Леман кивнул. Мужчина удовлетворенно проворчал:
– То-то я тебя здесь раньше не видел… Ну располагайся, отдохни. У нас хорошо. А если решишь совсем остаться, вряд ли кто возразит, нам летуны нужны… Ты ведь летун?
– Вроде того, - уклончиво ответил Леман. - А ты здесь старший?
– Я-то? - Радхакришнан рассмеялся. - Вон Марта, пожалуй, у нас старшая, ей за девяносто. Ну ты насмешил… А это что у тебя такое?
– Парашют.
– Вроде крыла, да? Дай-ка его сюда. - Сказано было властно. - Давай, давай. Лететь тебе сейчас все равно нельзя. У Аниты мальчишка в лихорадке, укутать надо, а кож мало.
Секунду Леман боролся с собой, затем, решив не перечить, нехотя отдал парашют. Вполне вероятно, что этот Радхакришнан вроде как вождь племени. Сделал вид, что не понял насчет старшего - хм! Да назови он себя князем, царьком, сатрапом, ярлом, базилевсом или паханом - какая разница! Вождь есть вождь, как бы он ни назывался, пусть даже ничтожнейшим среди ничтожных, если у окружающих одна и та же мания. Уже то хорошо, что не попытались убить чужака. Режим здесь, похоже, либеральный…
Интересно, почему нельзя уйти от них прямо сейчас? Чего проще - сложил парашют, разбежался и сиганул. Попробовавши раз, входишь во вкус, во всяком случае, перестаешь бояться. Можно спуститься на уступ ниже, а можно попытаться поймать сильный восходящий поток…
Не то чтобы Леману хотелось это сделать, но запрет слегка задел за живое. Либерализм, но с принуждением?
В любом случае надо сначала осмотреться, а потом уж показывать когти. Если понадобится.
Назвавший себя Радхакришнаном не вернулся - отдав парашют одной из женщин, тут же принявшейся кутать ноющего ребенка, вновь взялся скрести кожу. Больше никто не подошел. Леман ловил на себе заинтересованные взгляды, и только. По правде говоря, не чрезмерно заинтересованные. Может, по местным обычаям, от чужака требуется какое-то специальное приветствие или иное ритуальное действо? Нет, не похоже…
Ясно, что гости на этот уступ иногда заходят. Залетают, а может, и заползают, если они хорошие скалолазы. Не чересчур часто, по всей видимости, не каждый день, но и не слишком редко, потому и не вызывают удивления. Такое впечатление, что гость может вести себя так, как ему вздумается, лишь бы не раздражал хозяев…
Он решился на эксперимент. Подошел к компостной куче, на ходу расстегивая комбинезон: те аборигены, что были лицом к нему, немедленно отвернулись. Ага, понятие об интимном еще не растеряли… ну и ладно. Леман без толку постоял над кучей, застегнулся.
Интересно, а поесть дадут?
Он огляделся. Никто уже не обращал на него внимания. Нагая купальщица оказалась женщиной не первой молодости, вышла из-под водопада, неспешно и, как показалось Леману, напоказ, обтерла тело комком какой-то ветоши и, небрежно драпируясь на ходу в подобие грубой туники, прошла мимо. В одежде она выглядела лучше.
– Эй! - негромко позвал Леман.
– Да? - Женщина остановилась.
Легкое любопытство нарушало безмятежную доброжелательность ее лица.
– Прошу прощения, я тут нездешний…
– Вижу.
– Словом, мне бы поесть…
Женщина склонила голову набок и несколько мгновений пристально изучала чужака.
– Сильно голоден?
Леман только кивнул. Рот моментально наполнился слюной, кадык непроизвольно дернулся.
Женщина молчала. По-видимому, кормить чужаков задаром здесь не принято. Значит, не совсем дикари, подумал Леман, хмыкнув про себя, значит, не так уж безнадежен этот мир…
Он разделил комбинезон на штаны и куртку, переложил нож в карман штанов, а куртку протянул женщине.
– Годится в уплату?
Женщина долго изучала ткань и покрой, вертя куртку так и этак, покачивая головой и временами удивленно присвистывая.
