— Я предупреждал! И не раз! Вы смеялись мне в лицо!
— Всему свое время, — твердо вмешался Сэрплас. — Ваша барышня без сознания, помогите мне погрузить ее в телегу. Нужно немедленно увезти бедняжку отсюда.
Ближайшей спасительной гаванью, по мнению Ании, была ферма ее отца сразу за городом. Не прошло и десяти минут, как они уже снимали Феодосию с телеги, использовав в качестве носилок одну из перин. У дверей их встретила пухлая нимфа, мать Ании.
— Девчонка оправится, — сказала она. — Я в таких вещах разбираюсь. — Потом она нахмурилась. — Если, конечному нее нет сотрясения мозга. — Тут нимфа проницательно глянула на Дарджера: — Это как-то связано с пожаром в городе?
Но когда Дарджер начал объяснять, Сэрплас потянул его за рукав.
— Выгляни в окно, — сказал он. — Похоже, пейзане собрали пожарную команду.
И верно, по проселку в город спешили фигуры. Выбежав им наперерез, Дарджер заступил дорогу первому — чопорного вида молодому сатиру, тащившему бурдюк с водой.
— Стойте! — крикнул он. — Дальше не ходите! Сатир растерянно замялся.
— Но пожар…
— В городе вас ждет худшее, чем пожар, — сказал Дарджер. — Да и вообще, это всего лишь стог сена.
Подоспел и остановился второй сатир с бурдюком. Это был Папатрагос.
— Дарджер! — воскликнул он. — Что вы делаете на моей ферме? Ания с вами?
На мгновение Дарджер пришел в замешательство.
— Ания ваша дочь?
— Ну да, — улыбнулся Папатрагос. — Насколько понимаю, я практически ваш тесть.
К тому времени уже все сатиры, кто был достаточно близко и, увидев пожар, прибежал его тушить — всего около двадцати, — сгрудились вокруг двоих друзей. Сэрплас поспешно изложил все, что они знали про Пана, Эрис и беспорядки в городе.
— И это еще не конец, — продолжал Дарджер. — Старший научный сотрудник говорила что-то про испытание Диониса: мол, они хотят использовать его для усмирения мятежей. А поскольку сегодня ночью он не появился, значит, им придется подстроить еще одни беспорядки, чтобы проверить эту его способность. Грядут новые беды.
— Это не наша забота, — возразил грузный фермер.
— Станет нашей, — объявил Дарджер, по обыкновению своему властно употребив личное местоимение во множественном числе первого лица. — Как только зачинщица беспорядков уйдет из города, она, скорее всего, объявится здесь. Разве Дионис не танцевал в полях, пройдя по городу? А значит, Эрис движется сюда, чтобы восстановить отца против сына и брата против брата.
По рядам сатиров пробежал гневный шепоток. Призывая их к молчанию, Папатрагос поднял руки.
— Трагопропос! — сказал он прыщавому сатиру. — Беги, собери всех взрослых сатиров, кого сможешь. Скажи, пусть хватают любое оружие и приходят к монастырю.
— А как же горожане?
— За ними пошлем кого-нибудь другого. Почему ты еще здесь?
— Меня уже нет!
— Костер в городе погас, — продолжал Папатрагос. — А это означает, что Эрис сделала свое дело и ушла. Скоро она двинется по этой самой дороге.
— К счастью, — вмешался Дарджер, — у меня есть план.
Дарджер и Сэрплас стояли на виду в лунном свете в самой середине проселка, а сатиры прятались в кустах на обочине. Долго ждать им не пришлось.
Тень надвинулась, выросла, уплотнилась и превратилась в богиню.
Эрис шагала по дроге — с безумным взором и разметавшимися волосами. Одежда на ней была изодрана в клочья, лишь несколько лохмотьев свисали с пояса на талии, нисколько не скрывая тела. На ходу она издавала странный щебет и визг, шаталась из стороны в сторону и временами подпрыгивала. На своем веку Дарджер повидал достаточно помешанных. По хаотичности безумия это превосходило все, с чем он когда-либо сталкивался.
Завидев их, Эрис запрокинула голову й испустила переливистую птичью трель. А затем, пританцовывая на бегу, бросилась на двух друзей, кружась и лупя себя локтями по бокам. Даже не будь у нее силы помешанной, она все равно наводила бы ужас, ведь сразу становилось понятно: богиня способна на все. А сейчас при виде такого зрелища сжался бы от страха даже самый смелый человек.
По знаку Дарджера все сатиры выступили на дорогу и как один опрокинули на богиню бурдюки с водой. Десяток их бросились к ней и налепили на ее тело пластыри. Ошеломленная внезапным нападением, богиня рухнула наземь.
— Разойтись! — крикнул Дарджер.
Сатиры отступили. Лишь один, слегка замешкавшийся, пока искал место для пластыря, попался в сети остаточных феромонов и сейчас
занес ногу, чтобы пнуть поверженную богиню. Но Папатрагос метнулся к ним и оттащил соплеменника.
— Остынь! — приказал он.
Эрис забилась на земле, перевернулась на живот, и ее стошнило. Потом очень медленно она поднялась на ноги. Неуверенно и удивленно огляделась по сторонам. Ее взгляд прояснился, в лице боролись раскаяние и ужас.
— О, сладчайшая наука, что я наделала?! — вопросила она и вдруг взвыла: — Что случилось с моей одеждой?
Она попыталась прикрыться руками.
Один из сатиров помладше захихикал, но умолк под суровым взглядом Палатрагоса. Сэрплас тем временем подал богине свой камзол.
— Прошу вас, мадам, — галантно сказал он и обратился к сатирам: — Разве вы не несли одеяла для жертв пожара? Бросьте одно даме, из него получится отличная юбка.
Кто-то выступил было вперед с одеялом, но потом замялся: — А это безопасно?
— Пластыри, которые мы вам дали, защитят от ее воздействия, — заверил его Дарджер.
— К сожалению, это были последние, — печально сказал Сэрплас и, перевернув коробку вверх дном, потряс ею.
— Леди Эрис по меньшей мере день будет испытывать огромную усталость. У вас есть комната для гостей? — спросил Дарджер Палатрагоса. — Можно ей у вас отдохнуть?
— Почему нет? Ферма и так уже похожа на лазарет.
При этом упоминании Дарджер поспешил внутрь узнать, как чувствует себя Феодосия.
Но когда он вошел в дом, Феодосии там не оказалось. И Ании с матерью тоже. Сперва Дарджер заподозрил, что дело нечисто. Но краткий осмотр помещений не выявил следов борьбы. И действительно, перины исчезли (вероятно, на телеге, которая тоже пропала), и весь беспорядок, возникший с их появлением, был ликвидирован. По всей вероятности, женщины куда-то отправились с известной только им целью. От этой мысли Дарджеру стало очень и очень не по себе.
Тем временем снаружи все громче раздавались голоса собравшихся людей и сатиров. Просунув голову в дверь, Сэрплас кашлянул:
— Линчеватели ждут.
Поток вооруженных цепами, секачами и вилами людей и сатиров тек по горной дороге к монастырю святого Василиоса. На каждом перекрестке из темноты возникали все новые группки фермеров и горожан, вливались в него и приливной волной неслись дальше.
