Я изложил ему все, что знал, не вдаваясь в догадки. Когда я закончил, он только произнес:
– На новый межзвездный двигатель не очень-то смахивает.
– Ага, так ты тоже слышал об этом? Да, не похоже. Хотя…
Я раздумывал над этой проблемой с того самого времени, как увидел установку.
– Может быть, она должна ускорять скорость синтеза. Тогда термоядерный двигатель сделается более эффективным.
– Чушь. Они уже работают на уровне девяноста процентов эффективности, а эта штука выглядит тяжеленной. – Протянув руку, он осторожно коснулся изогнутого серебряного треугольника длинными тонкими пальцами. – Н-да… Ладно, будем разбираться.
– Желаю удачи. А я возвращаюсь в квартиру Синклера.
– Почему? Все интересное будет происходить здесь.
Он достаточно часто слышал о моей мечте – принять участие в колонизации других звезд. И явно хорошо представлял, насколько серьезно я отношусь к созданию нового двигателя для межзвездных транспортных кораблей.
– Дело обстоит так, – пояснил я. – Мы заполучили генератор, но ничего о нем не знаем. Мы можем его сломать. Я намерен отыскать человека, который хоть что-то знает о генераторе Синклера.
– То есть?
– Того, кто пытался его украсть. Убийцу Синклера.
– Ну, раз ты так говоришь…
Но на лице его было написано сомнение. Он слишком хорошо меня знал.
– Я так понимаю, что назревает охота за матерями… – сказал он.
– Да?
Он усмехнулся.
– Просто слух пошел. Вам, ребята, везет. Когда мой папаша поступил на службу, АРМ в основном и занималась охотой на матерей. Органлеггеры тогда еще не были по-настоящему организованы, а Законы о Деторождении были еще в новинку. Если б мы их не навязали силой, эти законы вообще бы не соблюдались никем.
– Разумеется. И люди швыряли в твоего отца камнями. Бера, эти времена ушли.
– Они могут вернуться. Иметь детей – основной инстинкт.
– Бера, я вступил в АРМ не для того, чтобы ловить незаконных родителей.
Я помахал ему рукой и ушел прежде, чем он смог ответить. Я мог обойтись и без напоминаний о моем долге со стороны Беры, который сам покончил с охотой на людей и на матерей.
Опускаясь утром на крышу Родеволд-билдинг, я неплохо рассмотрел здание. Сейчас из такси вид был не хуже. Но теперь я выискивал возможные пути бегства.
На этажах, занимаемых Синклером, балконов не имелось, а окна были сделаны вровень со стеной. К ним не подобралась бы и бродячая кошка. К тому же создавалось впечатление, что окна вообще не открываются.
Пока такси снижалось к крыше, я попытался отыскать камеры, о которых упоминал Ордас, но не смог. Может быть, они скрывались в кронах вязов.
Зачем я вообще беспокоился? Я вступил в АРМ не для того, чтобы разыскивать матерей, новые установки, или обычных убийц. Я хотел оплатить свою руку. Моя новая рука попала в Мировой Банк Органов из захваченных органлеггерских запасов. Какой-то честный гражданин погиб не по своей воле где-нибудь на движущемся тротуаре города, и его рука стала теперь частью меня.
Я вступил в АРМ, чтобы преследовать органлеггеров.
АРМ не занимается убийствами как таковыми. Машина была уже не моей заботой. Расследование убийства не избавит меня от охоты за матерями. А девушку я никогда до того не встречал. Я ничего о ней не знал, за исключением того обстоятельства, что она оказалась именно там, где должен был находиться убийца.
Было ли дело только в ее красоте?
Бедная Дженис. Когда она пробудится… Целый месяц я просыпался с тем же ощущением шока, вспоминая об исчезновении правой руки.
Такси село. Внизу ждал Вальпредо.
Я размышлял… Летают не только машины. Но любой, кто осмелится подняться над городом на одном из ненадежных пропеллерных флаеров, то есть там, где он можно упасть на пешехода, может не беспокоиться насчет обвинения в убийстве. Он угодит в банки органов, невзирая ни на что. И любая летающая штуковина оставила бы следы не только на посадочной площадке. Она бы сломала розовый куст, дерево-бонсай или зацепилась бы за вяз.
Такси с шелестом поднялось. Вальпредо усмехался.
– Наш мыслитель. Что это у вас на уме?
– Я подумал, а не мог ли убийца спуститься на крышу ангара.
Он обернулся, оценивая ситуацию.
– На краю крыши смонтированы две камеры. Если у него был достаточно легкий экипаж, то, конечно, он мог бы там опуститься, и камеры его бы не заметили. Однако крыша ангара не выдержала бы вес машины. Так или иначе, никто этого не делал.
– Откуда вы знаете?
– Сейчас покажу. Кстати, мы проверили систему камер и уверены, что их никто не трогал.
– И никто прошлой ночью не спускался на крышу, кроме девушки?
– Никто. Даже до семи утра никто тут не приземлялся. Вот, поглядите.
Мы дошли до бетонных ступеней, ведущих в комнаты Синклера. Вальпредо указал на блик света на косом потолке.
– Это единственный путь вниз. Камера снимет любого, кто войдет или выйдет. Лица его она может и не запечатлеть, но покажет, что кто-то проходил. Она снимает шестьдесят кадров в минуту.
Я спустился. Полицейский пропустил меня.
Ордас говорил по телефону. На экране был молодой человек, потрясение на лице которого легко различалось даже несмотря на темный загар. Ордас сделал жест рукой, призвав меня к молчанию, и продолжал разговор:
– Так вы прибудете сюда через пятнадцать минут? Это нам очень поможет. Пожалуйста, опускайтесь на крышу. Над лифтом мы еще работаем.
Он положил трубку и обратился ко мне.
– Это был Эндрю Портер, возлюбленный Дженис Синклер. Он рассказал нам, что они с Дженис провели вечер на приеме. Около часа ночи она завезла его домой.
– А потом прибыла прямо сюда, если только это она лежит в автодоке.
– Думаю, так оно и есть. По словам мистера Портера, она носила голубую раскраску кожи, – Ордас нахмурился. – Надо признать, он вел себя крайне убедительно. Думаю, он в самом деле не ожидал каких-либо неприятностей. Он был удивлен, что на звонок ответил незнакомец, был потрясен, узнав о смерти доктора Синклера, а от того, что Дженис пострадала, пришел в ужас.
После того, как вынесли мумию и генератор, место убийства превратилось в пустой круг засохшей травы, на котором виднелись желтые метки от реактивов и меловой контур.
– Нам немного повезло, – продолжал Ордас. – Сегодня 4 июня 2124 года. У доктора Синклера были часы с календарем. Они показывают 17 января 2125 года. Выключив машину без десяти десять, как мы и сделали, и приняв, что часы отсчитывали час за каждые семь секунд снаружи поля, получим, что поле включилось около часа ночи. Конечно, это не абсолютно точно.
– Значит, если это сделала не девушка, то она едва разминулась с убийцей.
