– Именно так.
– А как насчет лифта? В нем не могли что-нибудь переделать?
– Нет. Мы разобрали механизм управления. Он находился на этом этаже и был заблокирован вручную. Никто бы не сумел спуститься на лифте…
– Почему ты остановился?
Ордас раздраженно передернул плечами.
– Меня по-настоящему беспокоит эта странная машина, Джил. Я уже начал думать, а что если она может обращать время? Тогда убийца мог бы спуститься на лифте, который поднимался.
Мы оба расхохотались.
– Во-первых, – сказал я, – я в это нимало не верю. Во-вторых, при нем не было машины. Если только… если он не сбежал до убийства. Черт возьми, ты и меня заставил так думать.
– Я бы хотел побольше узнать о машине.
– Сейчас Бера ее исследует. Как только мы что-нибудь выясним, я тебе сообщу. А я хотел бы узнать подробнее о возможных путях бегства убийцы.
Он глянул на меня.
– Какие подробности тебя интересуют?
– Мог кто-нибудь открыть окно?
– Нет. Этому зданию сорок лет. Смог тогда был еще силен. Видимо, доктор Синклер предпочитал доверять своей системе кондиционирования воздуха.
– Как насчет апартаментов внизу? Наверное, там свой набор лифтов?
– Да, разумеется. Они принадлежат Говарду Родеволду, владельцу здания; в сущности, всей этой цепи зданий. В данный момент он пребывает в Европе. Его апартаменты сданы друзьям.
– А нет ли лестниц, ведущих туда?
– Нет. Мы тщательно осмотрели всю квартиру.
– Хорошо. Мы знаем, что у убийцы была нейлоновая нить: ее обрывок он оставил на генераторе. Мог ли он спуститься с крыши на балкон Родеволда?
– Тридцать футов? Да, думаю, вполне, – глаза Ордаса сверкнули. – Мы должны это проверить. Остается, конечно, вопрос, как он смог обойти камеру и мог ли он с балкона попасть внутрь.
– Да.
– Вот о чем подумай, Джил. Есть другой вопрос. Как он намеревался уйти?
Моя реакция его удовлетворила. Вопрос был действительно очень к месту.
– Видишь ли, если Дженис Синклер убила своего дядю, все вопросы снимаются. Если же мы ищем кого-то еще, нам надо принять, что его планы провалились, и он вынужден был импровизировать.
– Угу. Он с самого начала мог планировать использовать балкон Родеволда. А это означает, что он как-то мог обойти камеру…
– Конечно, мог. Генератор.
Правильно. Если он пришел украсть генератор… а ему в любом случае надо было его украсть. Если б мы нашли машину здесь, его алиби полетело бы к чертям. Значит, он оставил бы его включенным, взбираясь по ступенькам. Скажем, это заняло бы у него минуту; это только одна восьмая секунды нормального времени. Один шанс из восьми, что камера сработает… и снимет только какой-то след…
– Н-да…
– Ты о чем?
– Он должен был планировать кражу машины. Неужели он в самом деле собирался опустить ее на балкон Родеволда на веревке?
– Мне это кажется маловероятным, – заявил Ордас. – Она весила более пятидесяти фунтов. Он мог втащить ее наверх. Рама машины позволяет ее переносить. Но спустить ее на веревке…
– Нам придется искать настоящего атлета.
– По крайней мере, тебе не придется искать его долго. Мы ведь принимаем, что твой гипотетический убийца явился на лифте, не так ли?
– Ну да.
Прошлой ночью через крышу прибыла только Дженис Синклер.
– Лифт запрограммирован таким образом, чтобы впускать определенных людей и не пропускать всех остальных. Список короткий. Доктор Синклер был человек необщительный.
– Вы их проверяете? Где они были, алиби, и все такое?
– Разумеется.
– Вы могли бы проверить кое-что еще, – начал было я, но тут вошел Эндрю Портер, и мне пришлось прерваться.
Портер выглядел обыденно, в поношенном полупрозрачном комбинезоне, который он, наверно, натягивал, когда бежал к такси. Под обвисшей тканью так и перекатывались мускулы. Мышцы брюшного пресса выступали как чешуя броненосца. Мускулы серфингиста. Солнце почти обесцветило его волосы, и сделало его кожу темной, прямо как у Джексона Беры. Казалось бы, подобный загар должен скрыть побледнение, вызванное неожиданными новостями, но это было не так.
– Где она? – осведомился он.
Не дожидаясь ответа, он ринулся к автодоку, месторасположение которого он знал. Мы двинулись следом.
Ордас не давил на него. Он выжидал, пока Портер рассмотрел Дженис, потом распечатал сводку и внимательно ее прочел. После этого Портер вроде бы несколько успокоился. Его лицу вернулся нормальный цвет. Он повернулся к Ордасу и спросил:
– Что тут произошло?
– Мистер Портер, вы что-нибудь знаете о последнем проекте доктора Синклера?
– О компрессоре времени? Да. Когда я был здесь вчера вечером, он устанавливал его в гостиной – как раз в центре этого круга высохшей травы. Тут есть какая-то связь?
– Когда вы сюда прибыли?
– Э… около шести. Мы немного выпили, и дядюшка Рэй продемонстрировал свою машину. Он нам много о ней не рассказывал – просто показал, на что она способна, – белые зубы Портера сверкнули. – Она в самом деле работала! Эта штука может сжимать время! За два месяца внутри можно прожить всю свою жизнь! Наблюдать, как он там движется внутри поля – это было словно следить за полетом колибри. Даже сложнее. Он зажег спичку…
– А когда вы ушли?
– Около восьми. Мы пообедали в “Доме ирландского кофе” Чиллера, потом… Слушайте, что здесь все-таки произошло?
– Сначала мы должны кое-что выяснить, мистер Портер. Вы с Дженис весь вечер были вместе? С вами был кто-нибудь еще?
– Разумеется. Обедали мы вдвоем, но потом отправились на вечеринку. На пляже Санта-Моники. У моего друга там дом. Я дам вам адрес. Около полуночи кое-кто из нас вернулся к Чиллеру. Потому Дженис отвезла меня домой.
– По вашим словам, вы возлюбленный Дженис. Она живет не с вами?
– Нет. Я ее постоянный возлюбленный, так сказать, но я ею не командую, – он выглядел беспокойно. – Она живет здесь, с дядюшкой Рэем. Жила. О черт!
Он заглянул в автодок.
– Послушайте, судя по сводке, она в любую минуту может проснуться. Могу я принести ей халат?
– Естественно.
Мы последовали за Портером в спальню Дженис, где он подобрал для нее персикового цвета пеньюар. Этот парень начинал мне нравиться. У него были правильные инстинкты. Вечерняя раскраска – это не тот наряд, в котором разгуливают утром после убийства. И он подобрал халат с длинными, свободными рукавами. Ее недостающая рука будет не столь заметна.
– Вы называете его дядюшка Рэй, – отметил Ордас.
– Ага. Так его называла Дженис.
– Он не протестовал? Он был общительным человеком?
– Общительным? Э, нет, но мы симпатизировали друг другу. Мы оба любили головоломки, понимаете? Мы обменивались загадками про убийства и разрезными головоломками. Слушайте, может, это глупо, но вы уверены, что он мертв?
