Анна стиснула виски пальцами. Хотелось выть, хотелось зажмуриться и проснуться. Старуха сопоставила факты, простые как кубики, – и как же страшно! Единственное, что отметила Анна и за что почувствовала к свекрови резкую, истерическую благодарность, было это «мы» – нас развели.
Боба плакал, стараясь, чтобы мама с бабушкой этого не заметили. Слизывал соленые слезы, поправлял падающий на лоб чуб и сжимал зубы, чтобы не заскулить.
Ольга Сергеевна педантично сложила бумажки уголок к уголку, спрятала в папку и снова убрала папку в сейф.
– Первый раз в жизни скажу своему сыну «спасибо» за разгильдяйство! – сказала она сухо. – У нас есть двадцать дней. И можно попробовать что-то сделать.
– Ольга Сергеевна! Что – сделать?! – взвилась Анна. – Кто – нам – поможет?!
– Что сделать? – еще более жестко спросила бабушка. – Для начала – подобрать сопли и привести себя в надлежащий вид. Потом – выслушать меня. Здесь помочь себе сможем только мы сами. А на Земле… Сначала надо до нее дотянуться.
Михай Сегур опаздывал на встречу. На Крымском мосту машины встали намертво. Гравы, проплывающие над опорами моста, тоже еле двигались в обе стороны. Вроде и не час пик…
На заднем сиденье застывшего впереди электрокара сидела девушка. Что-то знакомое кольнуло осколком воспоминания. Сегур даже наклонился в сторону, пытаясь увидеть хотя бы край щеки. Внезапно девушка обернулась сама и жизнерадостно улыбнулась – как в посольстве девять лет назад.
Девочка – талантливая художница. Распродала картины через аукционы средней руки, купила билет. Собиралась поработать над марсианским пейзажем год-другой, а потом вернуться в родную Пермь. Родители умерли, брат не подавал вестей уже несколько лет. Хорошая девочка, самостоятельная и умненькая. Сегур вспоминал ее чаще, чем остальных. Однажды даже хотел навести справки, нет ли ее в числе жителей Демократоса, но вовремя себя одернул.
А за девять лет она совсем не изменилась. Даже похорошела. На душе стало так светло и радостно, только что-то мешало. Сегур почувствовал на себе тяжелый-тяжелый взгляд.
С заднего сиденья дорогого лимузина в соседнем ряду через слегка затемненное стекло на Михая смотрел индеец. Пристально и без выражения. В его волосах белели длинные перья. А за рулем лимузина никого не было.
Сегур закричал в голос, дернул дверцу и выскочил на мостовую. Споткнулся и больно ударился о пол. Дрожа, нащупал выключатель, плеснул в фужер коньяку, вышел на балкон и долго курил, глядя в предрассветное небо.
Декабрь, пятнадцатое
– Где мама? – спросил Боба. Корабельные часы показывали полночь.
– Скоро придет.
Бабушка, подключившая к сети свой допотопный агрегат, не отрывалась от него в течение всего вечера. Боба заглянул ей через плечо. Во весь экран было открыто черное окно странного редактора – ни панелей, ни кнопок. Бабушкины сухонькие пальцы достаточно резво молотили по клавишам, но на экране получалась полная абракадабра.
– А что это за программа, ба?
– Не программа, – ответила Ольга Сергеевна. – Командная строка.
Понятней не стало.
– Все программы на свете написаны на разных языках, – сказала бабушка. – А каждое слово любого языка заставляет компьютер выполнять множество мелких операций. Эти операции меняют значения электронных ячеек либо передвигают плюсики из одной ячейки в другую – больше ничего. Приблизительно так. Теперь это стало почти что утерянным знанием, смешно, правда?
Бобе не стало смешно, но он все равно улыбнулся. Бабушка в одночасье превратилась в строгого командира, и было гораздо спокойнее думать, что командир знает, что делать.
За прошедший день Боба успел по заданию Ольги Сергеевны скопировать план эвакуации корабля, раздобыл списки экипажа, выяснил, кто работает в какую смену. Разумеется, вся эта информация лежала в открытом доступе.
Мама, прошушукавшись с бабушкой почти весь день, исчезла после ужина.
– С помощью командной строки, – продолжала Ольга Сергеевна, – можно общаться с компьютером на самом простом языке. И самом понятном…
Боба уже устал удивляться, как мало он знает о собственной бабушке.
Утром она попросила принести массажер. Эту тяжеленную штуковину едва разрешили взять в ручную кладь, а при досмотре вещей на просветке пограничники и таможенники рассматривали ее всей вахтой. Но бабушка не могла обходиться без этого прибора, так говорила ее медицинская карта, документы на него были оформлены по всем правилам, а срывать пломбы Саратовского завода медицинской техники Ольга Сергеевна марсианам не разрешила. Покрутили так и эдак, похмыкали и пропустили.
Теперь пломбы полетели в стороны, и пластиковый корпус раскрылся лепестками, обнажая электронное нутро прибора. Схемы, схемы, схемы. Что же такое умное должен уметь массажер-диагност, чтобы собираться из сотен крошечных плат, стеклянных шариков, булавочных микрофончиков, прозрачных кристаллов и сверкающих пружин?
Ольга Сергеевна, взяв маникюрные щипчики, выломала из массажера несколько крошечных деталей, не обращая внимания на восхищенное Бобино «Ух ты!».
– Ба, откуда у тебя это?
– От Деда Мороза, – прозвучало в ответ. Вежливый эвфемизм для «от верблюда». Боба с детства знал, что никакого Деда Мороза нет, а Санта-Клаус «оказался не таким уж и святым». Вот, собственно, и вся информация о дедушке Коле «в открытом доступе».
Бобе мгновенно разонравились ковбои. Теперь он хотел играть в шпионов.
Зашипела дверь, и в каюту вошла Анна. Не глядя ни на кого, прошмыгнула в душевой отсек и закрылась. Зажужжала зубная щетка. Ольга Сергеевна прервала свою неспешную лекцию:
– Борис, пойди погуляй.
– Ба, ночь же!
– Над нами есть селф-бар, выпей стакан сока и возвращайся. Мне нужно поговорить с твоей мамой.
Когда мальчик вышел, Анна села на краешек его койки. Ольга Петровна не пыталась ее торопить.
– Каюта девять-семь-ноль-три, – глухо сказала невестка. – Рик Матч, кельнер и помощник повара. В ночное время разносит напитки по каютам. Попробуйте подключиться. Прилепила ваш глазик чуть ли не на потолок, прямо над клавиатурой.
Ольга Сергеевна вставила в свободный порт компьютера небольшую плату – одну из тех, что достала из массажера утром.
– Пакетное сжатие, – пояснила она, хотя Анна ни о чем не спрашивала. – Датчик движения включает запись, данные копятся в буфере, а передаются импульсно по запросу. – Нажала на ввод. – Вот так.
Развернула окно просмотра. Стандартная каюта-одиночка. Постеры полуголых девиц над терминалом. Смех, звон бокалов, голос Анны.
– Можно я выйду? – спросила невестка.