- Как успехи Васильева? - спросила Саида у Гасанова.
- Не слыхал.
Саида помолчала, видимо пытаясь подобрать нужные слова.
- Твоими работами очень заинтересованы в министерстве.
- Это же ты можешь сказать и о делах Васильева.
- Да... тоже. Они действительно очень интересны, Ибрагим. Кстати... - Саида нерешительно помедлила, - я назначена в его группу.
- Ты сообщила мне это "кстати", - сдержанно заметил Гасанов, - а я ничего не знал... Рассчитывал на твою помощь...
Он медленно, как по капле, выдавливал из себя казавшиеся ему теперь ненужными и жалкими слова. Ибрагим знал, что Саида никогда не изменит своего решения.
- Пойми, родной, опыты Васильева невозможны без моих аппаратов.
- Тебе виднее...
Гасанов замолчал и направился к машине.
Саида поручила Нури погрузку багажа. Техник победоносно взглянул на парня в шляпе и снова подошел к носильщикам:
- Теперь будет большое, ответственное дело. Понимаешь? Грузить надо, как банки с вареньем. Понимаешь?
- Садитесь, Синицкий! - Саида указала на место в машине рядом с собой. - Сейчас покажем вам город.
Недовольным взглядом Нури проводил приезжего. Этого парнишку взяли с собой, как большого начальника!..
Открытый автомобиль с дрожащей спицей антенны выехал с аэродрома. За ним пошла зеленая машина, похожая на сплюснутый огурец. В ней разместились охотники с собаками.
До города еще далеко... Голубой лентой бежит шоссе, в глади его асфальта отражается небо. Жарко, ни ветерка... Земля светлая, чуть желтоватого оттенка, как крепкий чай с молоком. Ранней весной здесь росла трава, а сейчас от нее осталась только тонкая золотистая соломка. И небо здесь темнее земли.
Показались стальные вышки нефтепромыслов. Они как бы расступались, освобождая дорогу.
Саида разговаривала с Синицким. Гасанов молча сидел за рулем.
Машина миновала промыслы и теперь приближалась к городу. Вот уже его окраины.
- Так называемый "Черный город". - Саида указала на приближающиеся строения. - Ну как, - с гордостью спросила она, похоже?
Синицкий удивленно смотрел на незнакомые улицы. По сторонам мелькали белые каменные стены нефтеперерабатывающих заводов, светлые корпуса, розовые, светло-сиреневые, кремовые жилые дома, зелень парков, дворцы культуры, клубы, кино и выкрашенные белым стволы молодых деревьев...
"Черный город" проехали. Машина скользила дальше по гладкому асфальту. Решили свернуть на набережную. С одной стороны здесь высились светлые высокие здания, с другой - зелень бульвара. Он тянулся на многие километры.
Машина мчалась, набирая скорость. Сквозь листву деревьев мелькали, как осколки разбитого зеркала, кусочки ослепительного моря.
- Я бывал в городах на море, - говорил Синицкий, придерживая шляпу, - но такого длинного и широкого приморского бульвара не встречал нигде.
- Наша гордость! - улыбнулась Саида, откидывая с лица растрепавшиеся от ветра волосы. - После войны мы его продолжили. Теперь он начинается от Дворца Советов и идет до Баилова.
Синицкий с любопытством смотрел по сторонам. Где он, в каком городе? Ему казалось, что он много раз бывал здесь, ходил по этим улицам, среди зданий из светло-серого камня, видел большие витрины, громадные щиты с афишами. Он чувствовал себя смущенным, как при встрече с давно знакомым человеком, имени которого не помнишь. На какой же город похож Баку? Может быть, на Ленинград? Ну конечно, особенно эти центральные улицы. И, пожалуй, только солнце, палящее южное солнце, глубокие черные тени, небо ослепительной голубизны да море неповторимого синего цвета отличают этот город от своего северного собрата.
Машина свернула в сторону.
- Взгляните направо: улица Шаумяна, здесь сравнительно новые здания - выстроены перед самой войной, - сказала Саида, указывая на широкую улицу, застроенную высокими домами серо-сиреневого цвета, с белыми линиями окон, балконов, портиков, строгих, прямолинейных украшений.
Улица мелькнула и скрылась. Блеснули стекла зеленого киоска с надписью "Воды". Архитектор придал ему такую невероятно обтекаемую форму, что Синицкому показалось, будто киоск сейчас сорвется с места и помчится вслед за машиной.
Вот впереди он увидел розовое здание с белой колоннадой на крыше. Колонны как бы поддерживали голубой небосвод.
- Это кинотеатр "Низами". Построен тоже до войны, - пояснила Саида. - Понимаете, что меня удивляет, - с оттенком досады продолжала она: - у нас совершенно не знают этого города. Не знают третьего по величине города нашей страны! Вспомните, сколько написано о других городах. С Ленинградом знаком каждый ребенок. Кто не слыхал о Невском проспекте, Адмиралтействе, Литейном! Кажется, что любой человек, никогда не бывавший в Ленинграде, сможет начертить его карту, - так известен город по литературе, газетам и рассказам очевидцев. Я уже не говорю о Москве: о ней знают все, и это вполне естественно. Но вот, например, возьмите Киев. Кто не слыхал названий Крещатик, Владимирская горка, Лавра! Одесса с ее лестницей тоже известна. А кто скажет, какая главная улица в самом большом после Москвы и Ленинграда городе, в Баку?
Синицкий подумал: "А верно, как много еще нужно видеть!" Он не знал, что нефтяной Баку - это прекрасный светлый город, где в зеркало блестящего асфальта смотрятся облака.
Он чувствовал себя путешественником, впервые открывшим неведомую землю.
Глава третья
"ПО-МОЕМУ, ВАСИЛЬЕВ ФАНТАЗЕР"
Синицкий сидел на балконе гостиницы и нетерпеливо ждал, когда можно будет ехать на праздник к Гасанову. Еще бы, инженер сам пригласил его! Наверно, очень хороший человек Гасанов...
Он сразу понравился Синицкому, так же как и Саида. Впрочем, о ней студент вспоминал с чувством какой-то непонятной неловкости. Ему казалось, что влюбленность с первого взгляда вещь нелепая и даже обидная, в особенности для него - Синицкого, для Саиды и, конечно, для Гасанова. Вот бы знал этот инженер, как в самолете буквально петушком топорщился и суетился мальчишка Синицкий, пытаясь завоевать расположение своей соседки! Он и воду для нее заказывал и пытался представить себя гениальным изобретателем... Нет, Синицкий явно собой недоволен...
Он встал и лениво прошелся по каменному полу балкона. Впервые он видел Каспийское море, суда, далекие вышки, яхты с желтоватыми парусами: они боязливо бродили у берега, как утята. Дым от парохода поднимался столбом, как в морозный день. Было очень жарко.
Разглядывая набережную, Синицкий видел серебристо-зеленую полосу бульвара, кусты ярко-розовых олеандров, клумбы темно-красных цветов, неподалеку белый ажурный переплет водной станции. Рядом высилась, как памятник давно прошедших веков, суровая Девичья башня... Она похожа на две гигантские, будто сросшиеся вместе ребристые трубы - так, по крайней мере, определил ее форму Синицкий.
