И все-таки человечество каким-то образом продолжало существовать. А поскольку нельзя вечно находиться в страхе, иначе можно погубить рассудок, люди научились гнать от себя прочь мысли о таких вещах. Они научились позволять ежедневной отупляющей работе завладевать телами и мыслями, находя слабое удовлетворение в том, что просто продолжают жить. Они отвернули мысли и сердца от туманных мечтаний о свободе, мире, счастье и редко говорили о таких понятиях.
Если это можно было избежать, люди старались не произносить вслух мысли, имена, которые их предки дали своим жестоким хозяевам.
Они называли их рабовладельцами.
Финн Феррал с трудом отбросил от себя холодный туман воспоминаний и огляделся. Все вещи, которые когда-то составляли понятие "дом" - радушные и привычные - теперь, когда Джошуа и Джена исчезли, потеряли для него всякое значение... Снова слезы угрожающе подступили к глазам, в горле застрял комок.
Но где-то глубоко внутри у него росло другое чувство. Нечто прочное, как железо, острое, как кремень, твердое и непоколебимое. Решимость, может быть, решение, смешанное с диким гневом.
Если дом перестал быть домом, то он покинет его. Он часто мечтал покинуть деревню и отыскать ответ на загадку своего происхождения. Но он так ничего и не предпринимал: ему необходимо было заботиться о Джошуа и Джене; и в любом случае у него не было ни малейшей идеи, откуда начинать поиски и что искать.
Джошуа и Уайра сначала думали, что ключом к отгадке может послужить тот странный рисунок из черных точек, что был на левом плече Финна. Но, как они ни пытались, они не смогли увидеть смысла в этом рисунке и в конечном счете заключили, что это просто необычное родимое пятно.
Пальцы Финна бессознательно поглаживали отметину, пока он еще раз осматривал хижину. Затем он встряхнулся, как собака, и повернулся к двери. Дом будет оставлен таким, какой есть, ему ничего отсюда не нужно. И было бы отлично, если бы все осталось на своих местах, когда они вернутся. Ведь он не планировал путешествовать бесцельно. Если он вернется, то вернется не один.
Там, снаружи, толпа разбрелась по своим домам, вместе со всеми ушел и Хакер. Но высокий мужчина стоял перед дверью Финна и спокойно смотрел на него из-под кустистых бровей.
- Финн?
Финн кивнул.
- Устер Коллис.
- Ты не должен обижаться на Хакера, - сказал Коллис. - То, что случилось, слегка повредило его рассудок. Он переборет себя.
Финн безразлично пожал плечами.
- Каким путем они улетели?
Коллис моргнул, а потом понял.
- На северо-запад, - сказал он, и его длинный подбородок дернулся. Зачем? Ты решил пойти за ними?
Коллис снова моргнул, в его глазах появился страх.
- Тебя убьют.
Финн, как и прежде, пожал плечами и повернулся, чтобы уйти.
- Право же, ты ошибаешься, мальчик, - сказал Коллис. - Ни один человек не выживет, сделав то, что собираешься сделать ты. Они убьют тебя наверняка. Ты не сможешь даже приблизиться к ним.
Финн повернулся, дикий огонь вспыхнул в его глазах.
- А когда в последний раз кто-то пытался?
- А как же деревня? - сказал Коллис. - Кто будет нашим охотником?
- Пусть Хакер и другие научатся, - ответил Финн, безрадостно улыбаясь. - Лес не даст вам голодать. Некоторое время я буду охотиться сам по себе.
Потом он окончательно отвернулся от Коллиса и двинулся через деревню на северо-запад.
3. ПОГОНЯ
Финн окунулся в лес, не оглядываясь на деревню, и как только зелень сомкнулась вокруг него, поселение исчезло из вида. Он передвигался полусогнувшись, его путь был зигзагообразным и он изучал неровную почву.
Хотя он раньше никогда не видел ни одного из летающих аппаратов Рабовладельцев - "вихревые сани", как люди называли их, - он кое-что знал о них из рассказов старого Джошуа. "Как большие металлические яйца, описывал их Джошуа, - только сверху у них стекло, или что-то вроде этого, а снизу они слегка плоские. И снизу все крутится, трудно рассмотреть. Вроде это крутящееся вещество поддерживает их в воздухе, и они скользят над всем гладко-гладко".
Финн и представления не имел, что же поддерживает летательные аппараты подвешенными в воздухе, и оставляет ли машина, плывущая над землей, какие-нибудь следы на своем пути. Но он не хотел и думать, что за вихревыми санями невозможно проследить. Если какая-то сила поднимает вихревые сани, то эта сила должна оставлять отметины... где-то и как-то.
Он упрямо продолжал прочесывание, продвигаясь все глубже в лес, на северо-запад.
Скоро он нашел то, что искал. Он увидел следы такого рода: пучок длинной травы изогнулся и лежал непараллельно своим коротким соседям; пыль на клочке земли лежала странным завитком; веточки то тут, то там были погнуты или сломаны, как будто какое-то тяжелое тело двигалось в метре от земли.
Такие следы большинство глаз и не увидело бы, но для него они были как яркие флаги. Они указывали ему, что искать, дали направление и являлись достаточно часто, чтобы двигаться по следу бегом.
И он побежал - расслабленной рысцой, как мог бежать час за часом. След шел прямо, лишь изредка отклоняясь, чтобы обогнуть большое дерево или слишком густую чащобу. Однако он не прекращал изучать почву под ногами и то, что было над головой. Он не мог рисковать потерять след, если сани свернут на другой курс. Кроме того, огромная концентрация усилий позволяла ему держать в узде некоторые мысли и ощущения, которые жалили его, как осы.
Основным среди этих ощущений был чистейший злобный страх, усугубляющийся, отчасти, и его неведением. Он почти ничего не знал о Рабовладельцах. У него были лишь самые общие представления, как и у любого другого человека, страшные рассказы, которые иногда можно было услышать в деревне. Конечно, он не имел представления, что делают рабовладельцы после посещения деревень, куда направляются, как живут, какого рода жилища делают.
Потому он сознавал (если бы позволил себе думать об этом), что, скорее всего, бежит прямо навстречу своей смерти или неволе. Он не останавливался, чтобы спросить себя, что он собирается делать, если нагонит вихревые сани. У него не было даже туманного плана, как отбить Джошуа и Джену у чужаков.
Он просто шел по следу и говорил себе, что подумает обо всем этом, когда побольше узнает о том, в какой ситуации оказались его родные.
Он знал лишь одно - что оба они, и особенно маленькая Джена, оказались во власти гораздо большего ужаса, чем он мог себе представить. Когда он думал об этом, в его мозгу проносились вспышки гнева, подавляющего его собственный страх, он должен был подавлять в себе желание броситься бежать с дикой, выматывающей скоростью.
Время от времени, не прекращая своего неумолимого движения вперед, он приостанавливался, чтобы набрать горсть воды из горного ручья, набрать пригоршню диких плодов и пожевать их. Но больше ни для чего он не останавливался и даже не сбивался со своей походки, пока длился день. Он просто продолжал бежать. Это все, говорил он себе, что оставалось делать.
