Вика некоторое время колебалась, что надеть, стоя перед открытым шкафом. «Вечная проблема выбора», подумала девушка, по-хорошему позавидовав Рите, у которой было всего одно платье «на выход». К тому же, Вике не хотелось выглядеть «белой вороной» на рок-тусовке, но от металлических цепей и черного цвета девушку просто тошнило. Как следствие, ничего подобного не было и в ее гардеробе. Вика задумчиво провела пальцами по воротничку алой шелковой блузки, машинально заглянув внутрь – не грязный ли. Нет, это не подойдет. Слишком вызывающе. Между чудесным желтым платьем, в котором Вика была на выпускном, и длинной строгой юбкой с запахом, в которой она сейчас ходила в колледж, выглянул синий глаз джинсового сарафана. Вика вытащила сарафан из глубины шкафа. Она купила его прошлой весной, и безжалостно оттаскала все лето и осень. Но сарафан все еще был очень даже ничего. «Тем более», усмехнувшись, подумала Вика. – «Искусственно состаренный джинс сейчас в моде. А кто там разберет, искусственно я его состарила или трепала от души?»
В комнату заглянула мама.
– Собираешься куда? – спросила она.
Вика кивнула.
– В ночной клуб, – сказала девушка, положив сарафан на кровать и выдвигая ящик со свитерами. Бледно-голубой джинс требовал к себе яркой водолазки. – Рождество ведь сегодня, там праздничная программа.
Сказала – и пожалела. Мама поджала губы. Блеснули стекла очков, когда Оксана Федоровна неодобрительно покачала головой.
– Что за клуб? – спросила Оксана Федоровна.
– «ТХМ».
– Это где это?
Вика прочла адрес с контрамарки.
– А, – сказала мать. – Это около колобахи где-то.
Так называли городской мебельный комбинат.
– Наверно, в том здании, где у них профилакторий был, – сказала Оксана Федоровна, подумав. – Забегаловка еще та была… И охота тебе шататься по ночам?
– Да ну мама, – сказала Вика, опережая проповедь. – Ты, что ли, молодой никогда не была?
Мать неожиданно смягчилась. Вика не рассказывала ей о своих мальчиках, но Оксана Федоровна и так видела, что личная жизнь дочери находится в страшном запустении. После того долговязого парня, с которым она несколько раз видела Вику еще летом, наступила затянувшаяся пауза.
– С кем идете-то?
– С Ритой, – сказала Вика, и, подумав, добавила: – И с Ромиком, помнишь, одноклассник мой бывший?
Это был блеф. Вика не договаривалась о встрече, она и контрамарку-то взяла только чтобы не обидеть Рому. Можно было, конечно, позвонить парню, но он скорее всего был уже в клубе, а номер его мобильника Вика не знала. Рассказывать о трудностях, свалившихся на подругу в последнее время, Вике ужасно не хотелось. Мать не поняла и не оценила бы попытки развеселить подругу. «Вот так это все и начинается», сказала Оксана Федоровна дочери, узнав, что Рита живет с Лешей. – «Сначала один, потом другой, так и пойдет по рукам… Какой позор для семьи! У нее ведь вроде мама в милиции работает, и как она ей это позволяет?».
– Не помню, – отмахнулась Оксана Федоровна. – Он тебя проводит?
Вика усердно закивала головой.
– Ну ладно, – сказала мама. – Когда вернетесь?
– Ой, не знаю, – сказала Вика. – Там только в девять начало.
Она покосилась на мать. Та вздохнула и ушла в коридор. Вика потащила через голову домашнее платье, внимательно прислушиваясь.
Когда мама вернулась, Вика уже сидела перед трюмо и старательно подводила левый глаз. Мать что-то положила на трюмо. Чуть скосившись, Вика увидела между раскрытой коробочкой с тенями и пудреницей две смятые купюры.
– У этого Ромика твоего небось на пиво-то денег нет, – проворчала мать. – Возьми. Должен ведь быть там телефон, чтобы вызвать такси?
Вика обняла мать за талию свободной рукой.
– Спасибо, мамочка, – промурлыкала она.
«Как хорошо, что папа сегодня заказчиков в бар повел», подумала девушка.
* * *
Сергей жадно вдохнул. Холодный воздух уколол гортань и легкие, но после прокуренной насмерть каморки показался необычно вкусным. Парень потянул из пачки сигарету.
Сегодня «Акафист» выступал вторым. Праздничную программу открывали никому не известные ребята откуда-то с области. Их группа называлась «КБ». Сокращение означало не «конструкторское бюро», а «Колотун Бабай». Увидев название группы в афише, Сергей заочно окрестил их «чукчами». Музыканты «Акафиста» вот уже неделю потешались над удачной шуткой своего лидера. По мысли директора клуба, «КБ» должны были разогреть толпу перед выступлением каких-никаких, а все же знаменитостей. Песни «Акафиста», в отличие от «КБ», уже частенько крутили по городскому радио. Однако не успел Бабай отбить первую песню, у Сергея начался самый настоящий колотун. Группа оказалась неожиданно сильной. У «Бабая» была всего одна гитара, у солиста, но у них была и флейта. Присутствие необычного инструмента окрашивало тяжелые мелодии в изумительные тона. Как выяснил Грин, успевший поболтать в кулисах с барабанщиком приезжих перед выступлением, оригинальное название происходило не от имени Деда Мороза в советско-чукотском эпосе, а от фамилии солиста – Бабаев. Рикошет остался в зале, послушать, а Сергей, резко упав духом, ушел с Грином и Катей в каморку «готовиться». Катя была его последней девушкой, с которой он встречался уже месяца три. Для Сергея это был неслыханный срок. Солист «Акафиста» жарко любил всех женщин вообще, а женщины, как правило, предпочитают монополию в правах пользования на каждого конкретного мужчину. Печальное расхождение во взглядах на жизнь что во всех предыдущих романах Сергея приводило к сценам ревности различной силы и в итоге, к разрыву. Катя бурно реагировала на бесконечные измены Сергея, но разговор о расставании пока не заходил.
Когда подготовка достигла своего апогея, то есть клубы дыма окончательно затмили свет тусклой лапочки, висевшей под потолком каморки, Сергей решил выйти на крыльцо подышать. Он затянулся и уставился на опутанное светящейся гирляндой дерево напротив входа в клуб.
Мода так украшать деревья пришла в их город только в этом году. Разноцветные электрические гирлянды пока появились только в трех местах – у «Карфагена», самого раскрученного продуктового магазина в центре, у нового универмага «Россия», и здесь, «ТХМа». Тем, кто пробирался к клубу по занесенной снегом улочке, светящееся дерево должно было казаться путеводной звездой. «Хотя, скорее», подумал Сергей. – «Путеводным созвездием». Все фонари, насколько помнил Сергей, здесь были разбиты еще в прошлом году, и с тех пор еще ни один не починили. Дизайнер клуба, желая показать, что не зря ест свой хлеб с маслом, не позволил просто обмотать дерево цепью разноцветных лампочек наподобие новогодней елки, как хотел директор. Вокруг несчастного деревца был установлен каркас, на котором в сложной последовательности закрепили гирлянду. Получилась сложная фигура, увидев которую, Сергей подумал: «Новая русская елка». Витек же сказал: «Путь бешеного сперматозоида», а Грин глумливо заржал. (После осторожных расспросов удалось-таки выяснить, что дизайнер имел в виду дракона, символ наступающего года). Катя же проигнорировала смех музыкантов и вслух восхитилась новшеством в том плане, что надо же, что наконец, что, дескать, прямо как в Европе. Рикошет, усмехнувшись, спросил мягко: «Катеринка, а ты в Питере когда последний раз была?». Девушка взъярилась и нахамила Витьку, из-за чего тот и не пошел пить с ними в каморку. Сергей объяснил гитаристу причину гнева своей подруги, когда они разматывали кабели в пустом зале. Последний раз Катя посещала северную столицу в семилетнем возрасте. Когда их всем классом возили в Мариинский театр на «Щелкунчика».
