– Ну, так вот, – продолжил рыжеволосый, запахивая плащ. – Скоро меня в тебе станет больше, чем собственно тебя. И тогда, после моего освобождения, от тебя останется кусок безмозглой плоти. Доживать жизнь ты будешь в сумасшедшем доме, – шорох листьев усилился, настойчиво полез в уши. Святослав захотел заткнуть уши, и тут же проснулся.
Умываясь, Святослав посмотрел в зеркало, впервые за несколько дней. Похудел, глаза ввалились. В воскресенье забыл побриться, и подбородок покрывала колючая щетина. «Все, пора с этим заканчивать» – решился Святослав, и направился в спальню. «Как же она открывается? Проклятая дверь. Освобожу рыжего, и все исправится», – думал он, одеваясь и обуваясь. Мало ли, куда попадешь, пройдя Дверь.
Решительно встал напротив стены, закрыл глаза. Огневеющий контур на белом фоне вместо обычного сумрака предстал глазам. «Откройся!» – про себя заорал Святослав, и кинулся вперед.
Ощущение было такое, словно прошел сквозь полиэтиленовую пленку. Что-то липкое на секунду окутало кожу, задержало движение, и исчезло. Святослав открыл глаза. Темно, лишь сверху доходит слабое свечение. Сыро и холодно. Оглянулся. Вот она, Дверь, висит прямоугольником. Видна хорошо знакомая комната, кровать, телевизор на тумбочке.
Возвращаться было глупо, и Святослав решительно зашагал вперед по неширокому тоннелю. Подземный коридор оказался короток, вывел человека в просторную пещеру, и исчез. Гнилушек на стенах пещеры оказалось гораздо больше, и видно было хорошо. Но Святослав все равно протер глаза. В центре пещеры покачивался над полом клубок непонятно чего. Сведенная в неимоверной судороге тьма сплеталась с пылающим светом, образуя нечто, более всего похожее на клубок змей метров пяти в диаметре. Клубок жил, содрогался и колыхался. А за оболочкой, за преградой из света и мрака, находился некто. Его Святослав почувствовал сразу, его тьму и его боль. Святослава потянуло к клубку, и он смог остановить порыв, лишь немного не дойдя до клубковидной темницы.
Осталось сделать последний шаг. Назойливый голос изнутри шептал: «Освободи, и сам станешь свободен». «Освободи? И чье это будет решение?» – преодолев шептание, спросил себя Святослав. – «Мое или его? Опять под чужую дудку пляшу! Хватит». – неожиданная твердость поднялась из сердца, твердость, которой сам Святослав от себя не ожидал. – «Человек я или пустышка?».
Преодолевая сопротивление ставшего вдруг чужим тела, Святослав развернулся. Дверь обнаружилась прямо за спиной. Привязана она к нему, что ли? Медленно, словно октябрьская муха, Святослав потащился к затянутому белесой пленкой проему. Преодолел липкое сопротивление, и подавился криком.
Что-то разладилось в магической Двери. Вернула она Святослава не домой, а на самый край крыши одного из высотных зданий в центре Москвы. Ветер холодил лицо, внизу, хорошо различимые, копошились люди. С трудом сохраняя равновесие, Святослав отвернулся от пропасти. Вот она, Дверь, сзади. Тянет в нее все сильнее и сильнее. Еще несколько минут, и сил сопротивляться уже не будет. От бессилия и гнева Святослав закричал, и крик словно наделил его способностью видеть. Он видел, и на городской пейзаж накладывались иные картины: прекрасные и чудовищные. Красивые и холодные, словно утро в горах, неслись по небу златовласые девы на белых конях, размахивая оружием. Неслись, и не успевали, не успевали… Шипел и потрясал головой гигантский чешуйчатый змей, заставляя землю содрогаться от боли и ужаса. Из пасти змея смотрело в мир безглазое нечто, темный провал небытия… Рвался с привязи громадный волк, глаза его горели алым. И поддавалась рывкам крепчайшая цепь…
Святослав закрыл глаза, и подобно пловцу, бросающемуся в воду, ласточкой нырнул в пропасть под ногами, и тут же понял, что поступил правильно. «Нет!» – вопил изнутри чей-то голос, и очень хотелось приписать его рыжему насмешнику с ледяными глазами. Очень хотелось…
Удара Святослав не почувствовал, лишь раскололось небо, и затихающий голос рыжеволосого произнес, превращаясь в пламя пожара: «Как жаль. Ты все-таки стал…»
