Почти все это время я входил в экипаж из трех человек. Члены его менялись постоянно. Когда к нам присоединился Оуэн Дженнисон, он сменил парня, наконец заработавшего свою лицензию на одиночный корабль, и которому не терпелось начать гоняться за камнями самому. Ему слишком не терпелось. Позже я узнал, что он выполнил один полный рейс и половину следующего.
Оуэн был мой ровесник, но более опытен, будучи рожден и воспитан в Поясе. Его голубые глаза и светлый хохолок, как у какаду, контрастировали с темным загаром поясника, резко обрывавшимся там, где шейное кольцо срезало проходивший через гермошлем солнечный свет открытого космоса. Он всегда был ловок, а в невесомости это выглядело так, будто он родился с парой крыльев. Я перенял его привычку двигаться, к немалой потехе Кубса.
До двадцати шести лет я не совершил ни одной ошибки.
Чтобы перегнать астероид на новую орбиту, мы использовали бомбы. Работа по контракту. Метод более старый, чем двигатели на термоядерном синтезе, применявшийся со времен колонизации Пояса, и все еще более дешевый и быстрый, чем тянуть скалу корабельным двигателем. Используются промышленные термоядерные заряды, небольшие, без радиационного заражения. Устанавливать их следует так, чтобы каждый взрыв углублял кратер, фокусируя отдачу последующих взрывов.
Мы уже произвели четыре взрыва. Четыре белых огненных шара раздулись и затухли. Когда грянул пятый взрыв, мы парили неподалеку, с противоположной стороны астероида.
Пятый взрыв расколол астероид.
Бомбу устанавливал Кубс. Мою ошибку повторили все. Надо было тут же делать ноги. Вместо того мы с проклятиями глазели, как ценный, богатый кислородом астероид превращается в бесполезные осколки. Мы наблюдали, как осколки постепенно расходятся, образуя облако… и, пока мы наблюдали, один быстролетящий осколок попал в нас. Он двигался все же недостаточно быстро, чтобы испариться при ударе, однако тем не менее пробил тройной корпус из кристаллического железа, срезал мою руку и пригвоздил Кубса Форсайта к стене, вонзившись в его сердце.
Вошла парочка нудистов. Они стояли, моргая, среди кабинок, пока их глаза не привыкли к голубым сумеркам, потом с радостными воплями присоединились к группе, сидевшей через два стола от меня. Я наблюдал вполглаза и прислушивался вполуха, думая, насколько нудисты-земляне отличаются от нудистов Пояса. Здешние все выглядели одинаково. У всех были накачанные мускулы, у них не было интересных шрамов, они носили свои кредитные карточки в одинаковых сумках через плечо и брили те же участки тела.
…На больших базах мы всегда ходили голыми. Во всяком случае, большинство. То была естественная реакция после скафандров, которые мы носили день и ночь среди астероидов. Поместите поясника в соответствующую комфортную обстановку, и он с презрением взглянет на рубаху. Но только ради комфорта. Коли надо, поясник с готовностью натянет рубаху и штаны.
Но только не Оуэн. После того, как он заработал тот метеорный шрам, я никогда не видел его в рубашке. Не только под куполами Цереры, а вообще везде, где было чем дышать. Он просто обязан был его демонстрировать.
Холодная голубая тоска опустилась на меня, и я вспомнил…
…Оуэн Дженнисон, присевший на угол моей больничной кровати и рассказывающий о возвращении. Сам я не мог припомнить ничего после того момента, как камень пробил мою руку.
Я бы истек кровью за секунды, не будь Оуэна. Рана был рваная; Оуэн аккуратно срезал ее у плеча одним взмахом коммуникационного лазера. Потом он туго перевязал руку куском занавески из стекловолокна. Он рассказал мне, что поместил меня в чистый кислород при двух атмосферах, чтобы заменить потерю крови. Он рассказал, как перенастроил термоядерный двигатель на четырехкратную тягу, чтобы доставить меня вовремя. Говоря по правде, мы скорее со славой закончили бы свой путь в огненном облаке.
– Вот как я заработал свою репутацию. Весь Пояс знает, как я переделал наш двигатель. И целая куча народу решила, что если я достаточно глуп, чтобы рисковать своей жизнью подобным образом, то могу рискнуть и их жизнями тоже.
– Так что с тобой небезопасно путешествовать.
– Вот именно. Меня стали именовать Дженнисон “Четыре Же” .
– Думаешь, только у тебя проблемы? Вот когда я выберусь из этой кровати, я уже представляю, как это будет. “Джил, ты опять делаешь какую-то очередную глупость?” К дьяволу, это действительно было глупостью.
– А ты немного соври.
– Угу. Можем мы продать корабль?
– Не-а. Гвен унаследовала от Кубса треть его стоимости. Она его не продаст.
– Тогда мы, в сущности, разорены.
– Не считая корабля. Нам нужен новый член команды.
– Поправка. Тебе нужны двое членов команды. Если только ты не хочешь летать с одноруким. Я не могу позволить себе трансплантат.
Оуэн не стал предлагать мне взаймы. Даже будь у него деньги, это было бы оскорбительно.
– А что плохого в протезе?
– Железная рука? Извини, нет. Я излишне брезглив.
Оуэн как-то странно взглянул на меня, но сказал только:
– Ну ладно, мы немного подождем. Может, ты поменяешь свое мнение.
Он не давил на меня. Ни тогда, ни позже, когда я уже выписался и снял квартиру, чтобы привыкнуть к отсутствию руки. Если он думал, что я в конце концов соглашусь на протезирование, он ошибался.
Почему? Я и сам не могу ответить на этот вопрос. Другие явно думают иначе: вокруг ходят миллионы людей с металлическими, пластиковыми и силиконовыми органами. Частью человек, частью машина. Как они сами разбирают, кого в них более?
Я же скорее готов стать мертвым, чем частично металлическим. Считайте это блажью. Считайте даже той же самой блажью, из-за которой у меня мурашки идут по телу, когда я попадаю в место, подобное апартаментам “Моника”. Человеческое существо должно быть всецело человеческим. Человек должен иметь свои собственные привычки и вещи, он не должен стараться выглядеть или вести себя как кто-то еще, кроме него самого, и он не должен быть полуроботом.
Так что вот таков я был, Джил “Рука”, учившийся есть левой рукой.
После ампутации человек никогда не теряет полностью то, что он потерял. Мои отсутствующие пальцы чесались. Я двигался так, чтобы не задевать несуществующим локтем за острые углы. Я тянулся к вещам и ругался, когда они оставались на месте.
Оуэн все время пребывал поблизости, хотя его собственные деньги, отложенные на черный день, должно быть, подходили к концу. Я не предложил продать мою треть корабля, а он не заикался об этом.
Была одна девушка. Сейчас я уже забыл ее имя. Как-то вечером я зашел к ней и, ожидая, пока она оденется – мы собирались на обед, – заметил оставленную ею на столе пилку для ногтей. Я взял ее и почти уже собрался подпилить ногти, когда спохватился. Я раздраженно швырнул пилку обратно на стол и промахнулся.
