— Отвечаю искренне и честно. Во-первых, я ограбил банк, а во-вторых, ювелирный салон, — скорбно произнёс я. — Поверьте, увы, получилось это почти случайно. Вот и все мои не такие уж страшные преступления. А что касается автомата, то он находился при мне так, для солидности. Ну какое может быть ограбление без автомата!? Дал я из него пару очередей в потолок, посеял всеобщую панику, родил недоумение и внушил страх, ну и всё.
— Вот это да! — оживился старичок и в слегка мутноватых глазах его появились задор и блеск. — Ну, так вы совершили богоугодные дела! К ногтю всех этих зажравшихся толстосумов! Так им и надо, олигархам, кровопийцам, бессовестным ростовщикам, жуликам, прощелыгам и мошенникам! Ах, какой молодец! Одобряю и полностью поддерживаю вас, мой друг, в вашей благородной и весьма трудной и опасной борьбе за социальную справедливость!
— Что-то вы как-то слишком бурно выразили свой восторг по поводу моих преступлений, — удивился я, напряжённо вслушиваясь в звуки, доносящиеся с неба. — Да, вертолёт действительно приближается. Пора нам смываться.
— Что касается бурного восторга, — сказал старичок, тяжело дыша, так как он уже довольно шустро оттаскивал мои пожитки под сень деревьев. — Как мне его не выразить, если мы с вами коллеги или собраться по цеху, так сказать.
— Это как понимать? — я бдительно следил за перемещением чемодана с деньгами и драгоценностями.
— Много лет назад ограбил я как-то с группой сотоварищей одно казино. Наказал этих чёртовых кровопивцев и обманщиков, которые наживаются на человеческой слабости. Вот так, — тяжело вздохнул старичок.
— Ничего себе! Вот это да! — удивился и восхитился я. — И что было дальше? Ну-ка, расскажите!
— А что могло быть? Я в принципе неудачник. Увы, увы… Поймали меня и посадили.
— Жаль…
— Вышел я из тюряги, послонялся по городам и весям, посмотрел критическим взглядом на всю эту суету и маету, и потянуло меня вдруг на природу, захотелось навсегда быть поглощённым ею и погружённым в неё. Замыслил я решительно и бесповоротно уйти в её первозданные, чистые, хрустальные и манящие дали. Достал я из тайника свою денежную долю, оставшуюся после ограбления и почти не растраченную, махнул в эти края. Выбрал заповедное, тихое и уютное место, построил домик, посадил огородик, пару десятков фруктовых деревьев и ягодных кустов, развёл курочек и кроликов, приобрёл пару лошадок, завёл кота и двух собачек, ну и живу в одиночестве, благодати и покое.
— Какой молодец! — восхитился я.
— Одного мне не хватает, честно говоря, — горестно вздохнул мой собеседник.
— И чего же?
— Простого человеческого общения. Так что встреча с вами ниспослана, видимо, мне Богом.
— Но вы же в него вроде бы не верите, — весело усмехнулся я. — Как, впрочем, и я.
— Не верю-то, не верю, но иногда верю. Частично, конечно, с оговорками. А полностью верю не совсем в него в привычном понимании, окутанного всякими предрассудками, фетишами и догмами, — вздохнул старичок.
— Хорошо вы, однако, устроились, — рассмеялся я, прячась за густой и развесистой кроной какого-то дерева. — Не может быть частичным то, что является целым и неделимым. Ну, а по поводу веры не совсем в него…
— И?
— В этом плане я вас совершенно не понял, — усмехнулся я, тесно слившись со стволом дерева. — А вот насчёт церковных догм и всяческих предрассудков я с вами абсолютно согласен. Бред, нонсенс, смех и грех!
— Позже поймёте то, о чём я вам говорил, побеседуем ещё как-нибудь на эту тему, — буркнул старичок и шустро последовал моему примеру, спрятавшись за соседним деревом.
Вертолёт медленно и низко пролетел мимо нас, взрыхлив винтами и без того бурную поверхность реки. Скоро шум его двигателя затих где-то вдали. Чёрт возьми! Прав был старик. Да, меня на лодке или просто плывущего в воде обнаружили бы в два счёта. Ах, как во время, словно по волшебству, появился этот незнакомец! Слава Богу!
— Ну что, в путь? — спросил старичок, задумчиво разглядывая чемодан с деньгами и драгоценностями.
Мне это категорически не понравилось. Я быстро поднял с земли свой заветный груз, потом перекинул через плечо чехол от лодки, в котором покоились автомат и рюкзак. Незнакомец некоторое время постоял над лодкой.
— Оставлять её здесь нельзя, спускать по течению тоже, застрянет на первом же серьёзном пороге, чем выдаст ваше местонахождение. Да и вообще, не пропадать же такому добру. Она в хозяйстве пригодится. Давайте заберём её с собой.
Мы выпустили из лодки воздух, сложили её, а потом я, не колеблясь, достал из чехла автомат и запасные рожки, с трудом втиснул оружие в рюкзак, после чего мы запихали лодку в её родной чехол и удовлетворённо расслабились.
— Ах, какая всё-таки красота вокруг неземная! — старичок с восхищением огляделся, посмотрел на воду, лес и небо.
— Согласен с вами полностью, — улыбнулся я и глубоко вдохнул чистый, влажный и ароматный воздух, насыщенный запахами деревьев, цветов и трав.
— Разрешите прочитать вам под настроение замечательное стихотворение одного корейского поэта? — вдруг спросил меня старичок. — Оно не будет долгим, уверяю вас. Я его значительно сокращу.
— Я, конечно, не против этого, но в силу ряда обстоятельств нам следует поторопиться, — обеспокоено сказал я.
— Ничего, ничего… Успеем, — усмехнулся старик. — Дело в том, что данное стихотворение очень созвучно моему нынешнему состоянию души, которое может и не повториться никогда.
— Ну, слушаю, — сказал я, нервно поглядывая в небо.
— Да не суетитесь вы, мой юный друг, — вздохнул Леший. — Пешие правоохранители появятся на горизонте ещё очень и очень нескоро. А что касается вертолётов… Засечь нас с них невозможно в таком-то большом и дремучем лесу.
— Да, вы правы, — несколько успокоился я.
— Присядьте на минуту, расслабьтесь, вдохните полной грудью воздух, насыщенный необыкновенными ароматами лета, которое, увы, имеет скорбное свойство заканчиваться.
— Хорошо. Я готов слушать.
— И так… — незнакомец к моему изумлению вдохновенно и печально начал декламировать стихотворение на каком-то странном, необычном и совершенно незнакомом мне языке, а потом резко остановился и смутился. — О, извините, увлёкся, замечтался. Перехожу с корейского на английский.
«Дороги у людей многообразны,
Но разве тот не знает наслажденья,
Кто средь лесов и гор нашёл приют?
Поставил я у синего ручья
Свою лачужку с кровлей травяною.
Я чувствую себя в сосновой роще
Хозяином над ветром и луной.
Всё сущее вокруг и я — одно!
Как я могу не восхищаться миром!?
Стою ли у ограды возле дома,
Или задумавшись, сижу в беседке,
Хожу ли по горам, стихи читая,
В уединенье дни мои текут.
Здесь жизни смысл, ото всего свободный,
Среди людей лишь я один постиг».
— А вы знаете… — задумчиво произнёс я и взглянул по-новому на небо, лес и речку. — С удовольствием чуть позже услышу от вас полную версию сего творения. Мне оно очень понравилось.
