Рэй Брэдбери - Вождение вслепую

— А вдруг в те времена, давным-давно, вам совсем и не нужно было надевать Капюшон?

— Никогда? Вообще никогда?

— Да, сэр. Вдруг вам только показалось, что вы должны спрятаться, вот вы и натянули на голову эту штуковину, где даже прорезей для глаз и то нет. Вдруг ни в какую аварию вы не попадали, и на пожаре не обгорали, и на свет появились с обыкновенным лицом, и никакая женщина над вами не насмехалась? Могло ведь и так быть, правда?

— Хочешь сказать, что я всего-навсего придумал, будто должен носить власяницу и посыпать голову пеплом? И все эти годы жил с ложным ощущением, что мое лицо под Капюшоном — сущий кошмар или пустое место, чистый лист?

— Это мне только сейчас в голову пришло. Опять наступило молчание.

— И все эти годы я почему-то не ведал и даже не притворялся, что со мной все в порядке, ибо мое лицо всегда было на месте: рот, щеки, брови, нос, а посему мне и не нужно таять, чтобы себя изменить?

— Я этого не сказал…

— Нет, сказал. — С кромки Капюшона скатилась последняя слеза. — Сколько тебе лет, Квинт?

— Скоро тринадцать будет.

— Кто бы мог подумать? Прямо Мафусаил.

— Ну нет! Он-то совсем старый был. Но котелок у него варил — будь здоров!

— Вот и я говорю, Квинси. Котелок у тебя варит — будь здоров.

В очередной раз помолчав, мистер Мистериус предложил:

— Не пройтись ли нам по городу? Хочу размяться. Пошли?

Мы свернули на Центральную, по ней налево — на Грэнд, опять направо — по Дженеси, и оказались перед двенадцатиэтажной гостиницей «Карчер». Это было самое высокое здание в Гринтауне и далеко за его пределами.

— Квинт!

Капюшон нацелился на гостиницу, а голос из-под него произнес:

— Томас Квинси Райли, по глазам вижу, вы хотите задать еще один, самый последний вопрос. Смелее!

Поколебавшись, я сказал:

— Ладно, спрошу. Под этим Капюшоном действительно настоящая темнота? Может, там есть радиоантенна, или система зеркал, или потайные отверстия?

— Томас Квинси Райли, вы начитались выписанных из Рэйсина, штат Висконсин, фирменных каталогов «Игры, фокусы, маскарады».

— А что такого?

— Перед смертью завещаю этот колпак тебе — вот наденешь его и узнаешь, что такое настоящая темнота.

Голова повернулась в мою сторону, и я почти ощутил, как глаза прожигают темную материю.

— Сейчас, к примеру, я могу посмотреть сквозь твои ребра и увидеть сердце, похожее на цветок или на кулак, который то сжимается, то раскрывается. Веришь?

Я приложил кулак к груди:

— Верю, сэр.

— Ну и хорошо.

Он повернулся и указал своим Капюшоном на двенадцатиэтажное здание гостиницы.

— Знаешь, что я тебе скажу?

— Что, сэр?

— Прекрати говорить мне «мистер Мистериус».

— Нет, я не смогу!

— Не зарекайся! Я добился, чего хотел. Машины идут нарасхват. С божьей помощью. Но точку ставить рано, Квинт. Надо стремиться вверх и намечать новые цели. Как ты считаешь, получится из меня Человек-Муха?

Я чуть не задохнулся:

— Хотите сказать…

— Вот-вот-вот. Неужели ты не видишь меня на высоте шестого этажа, восьмого, двенадцатого, откуда я, не снимая Капюшона, машу рукой толпам зрителей?

— Ух ты!

— Рад, что ты одобряешь мою затею. — Мистер М. сделал шаг вперед и начал взбираться по стене, нащупывая опоры и залезая все выше. Оторвавшись от земли приблизительно на метр, он спросил:

— Какое можно предложить высокое имя для Человека-Мухи?

Я зажмурился и выпалил:

— Верхотур.

— Верхотур! Лучше не придумаешь! Полагаю, нас ждут к завтраку.

— Наверно, сэр.

— Пюре из бананов, пюре из кукурузных хлопьев, пюре из овсянки…

— Мороженое! — подхватил я.

— Почти совсем растаяло, — уточнил Человек-Муха и стал спускаться со стены.