Один из таких кружков, залезая зеленым бочком на мелкую надпись "Подкаменная Тунгуска", имел самую древнюю в этом атласе пометку: "1908 г.". К этому-то кружку и протягивалась сейчас сухая ладонь Дана.
"Неужели они рискнули запустить дингль? - опешил Полубояринов. Выходит, рискнули и успели... Сообразили - и успели. Я один, как идиот, ничего не понимал..."
- Вот, значит, как оно было, - бормотал он уже вслух. - А мы-то считали, что на Тунгуске тогда не погиб ни один человек...
- Помолчал бы ты, Григорий, - сказал Дан. - Они еще летят.
А они действительно еще летели. Летели так, словно ничего не случилось. Ровно светился всеми своими контрольными лампами оживший центральный пульт, лениво покачивались стрелки всех корабельных приборов, сыто гудел генератор защитного поля, вибрировал под ногами пол - тормозные двигатели с безоглядной щедростью пожирали энергию, словно энергобаки "Антилора", как всегда, были полны до краев. А ведь дингль-бросок оставил после себя лишь крохи. Все основные баки он выдоил дочиста. И заплатил за это еще одним чудом: во время дингль-перехода все стало на свои места, энергораспределитель словно прочистил свое горло и начал исправно перекачивать энергию из последнего, резервного бачка, от которого так небрежно отмахнулась Эльза, на все приборы, двигатели и генераторы. Почему это произошло?
Почему? Потому. На то они и были первыми испытателями дингль-корабля, чтобы принять на свои плечи все чудеса, которые может преподнести скачок во времени. Все? Черта с два - все. Те, кто будет вторыми, да и третьими, тоже хлебнут. Сюрпризов, по-видимому, надолго хватит. Беда только - уже не предостеречь тех, кто будет следующими. Не передать им...
"Что это? - подумала Эльза. - Уж не предсмертная ли тоска, горечь незавершенности земных дел? Чушь. Романтические штампы. Это естественный анализ только что проделанной работы. Допущен просчет: один из основных баков тоже надо было придержать и тем обеспечить сейчас мягкую посадку. И тогда - пусть тайга, пусть хоть мамонты и пещерные волки, пусть вся доисторическая зубастая нечисть - но это была бы жизнь... А ведь Оратов и Финдлей тоже думают сейчас об этом".
Она искоса глянула на Оратова. Нет, непохоже, чтобы он думал об этом. Оратов был космическим асом, и если из четырех двигателей проработают немного хотя бы два, он посадит корабль.
Но на одном не посадит и он.
Двигатели взревывали и снова умолкали - Оратов вкладывал уже не только все мастерство, но и всю интуицию в то, чтобы экономить на каждом маневре хотя бы кроху горючего. Оскар находился рядом, в какие-то моменты их головы касались друг друга. Финдлей не спускал глаз с высотомера и время от времени что-то вполголоса подсказывал Оратову. В кабине становилось жарко - ни у кого не подымалась рука включить генератор охлаждения. Надо экономить энергию. Оставлено самое необходимое, такое, как прокладчик курса, который торопливо как ни в чем не бывало высвечивал на карте агрогорода и атомные станции, связки и выходы подземных коммуникаций, зоны бесканальных энергопередач и еще многое такое, что теперь существовало только в его электронной памяти и чего, естественно, не было там, внизу.
- Мы сейчас пересечем дорогу... - тяжело переводя дыхание, проговорил Оскар. - Я это точно помню. Чугунную дорогу.
- Железную.
- А нас порядком подбросило вверх...
- Естественно. Изменение массы корабля в момент дингль-перехода баки-то ведь опустели...
- В пространстве мы этого смещения попросту не уловили.
- В пространстве мы много чего не уловили... - Оратов осекся: выключились сразу два двигателя.
Несмотря на гул, по-прежнему наполняющий рубку, Эльзе показалось, что кругом стало нестерпимо тихо. Ведь если в грохоте и свисте урагана умолкнет плачущий ребенок - матери покажется, что на мир снизошли покой и тишина...
Опять какие-то сентиментальные ассоциации. Откуда ей знать, что думают матери? Опираться надо на собственный опыт, а не на прочитанную в перерывах между полетами беллетристику. Позади у нее испытания, подготовка к испытаниям, отчеты по проведенным испытаниям - и не было времени ни для материнства, ни, в сущности, для любви. Годы испытаний, десятилетия испытаний - и как же мало оказалось этого сейчас! Многолетний опыт, в нужный момент не обернувшийся тем безошибочным даром, который именуется интуицией...
Финдлей снова что-то сказал Оратову, но от нестерпимой жары кровь пульсировала в висках, и Эльза уже не расслышала, о чем он говорил. Оратов упрямо качнул головой. Корабль дернулся еще раз, словно собирался набрать высоту. Высота. Еще бы немножко запаса высоты. И чуточку энергии в основных баках.
А вот это уж совсем лишнее - если ко всему прочему "Антилор" потянет на вращение... Молодец, Оратов. Справился. Если бы она придержала еще один бачок, они бы вообще со всем на свете справились.
- Идем строго по программе... - донесся до нее голос Финдлея, - и, насколько мне помнится, публикации двадцатого века приписывали нам невразумительные вариации по скорости и высоте...
- Этих специалистов сюда бы, - выдохнул Оратов.
- Между прочим, пора бы пройти Кежму, - не унимался Оскар. - Авторы публикаций о тунгусском метеорите требуют, чтобы мы круто свернули на восток.
- Ну, это нам не по карману... - уже не расслышала, а догадалась Эльза.
Даже не по гулу, а по вибрации пола она чувствовала, что еще один из двигателей сейчас захлебнется. "Антилор" мчался все дальше на север, неуклонно гася скорость, но все-таки она еще была настолько велика, что о посадке нельзя было и мечтать. Половину бака бы на тормозные, ну не половинку, так хотя бы треть...
- А ведь это Чуня, - каким-то звенящим фальцетом завопил вдруг Оскар. Чуня! Вы понимаете? Мы прошли это место, и нас несет на север, все дальше на север, к океану...
Оратов замотал головой, словно отмахиваясь от совершенной несуразицы, но потом, видимо, краем глаза усмотрел прокладку курса. Тогда он налег грудью на рукоятку управления и так, пригнувшись к пульту, медленно повернул голову назад и глянул на Эльзу.
Она кивнула.
- Так оно и есть, мальчики, - проговорила она хрипло и подумала, что голос ее вряд ли доносится до них сквозь гул захлебывающихся двигателей и лиловую пелену нестерпимого печного жара. - Я тут прикинула в уме... Даже если баки были наполовину пусты, то и тогда мы должны очутиться на целый порядок глубже в прошлом, чем полагали сначала...
Оратов глядел на нее, то ли не слыша ее слов, то ли не веря им. Потом нашарил на панели управления какой-то тумблер и, не глядя, нажал его. Тоненько засвистел генератор охлаждения, и в кабине стало можно дышать.
- Значит, это были не мы, - медленно проговорил он, все еще глядя вполоборота на Эльзу. - А если не мы, то кто же?
