Если обогнуть гостиницу и через проходной двор аркой выйти в переулок, миновать сквер, пересечь центральную улицу напротив театра и свернуть к фонтану, то будет почти рукой подать до того места, где прожил без малого восемнадцать лет...
Крутая лестница на второй этаж бывшей богадельни... Ступени с выщербленными краями, стертые подошвами шляпки гвоздей... А под лестницей - темная сырая кладовка, где зимой обычно стояла бочка с квашеной капустой, а летом валялись санки, пылились рамы... Между ступеньками узкие черные щели, и если прикрыть одну из них ладонью, то по руке скользнет вкрадчивый сквозняк...
Студент вернулся к телефонной будке, снял перчатки, растер пальцами щеки.
Теперь там, захватив пол-улицы, стоит Дом быта... Канул в небытие особняк с узкими комнатами - еще после революции залы перегородили, создавая новый уют, - как раз над кроватью сквозь наслоения извести проглядывал рельефный круг; часть его, с массивным крюком от люстры, отсекала стена, и меньшая доля оставалась у соседей - бездетных евреев... В той квартире всегда была тишина - ни радио, ни телевизора, ни просто разговоров, и только ночью кто-то натужно кашлял и всхлипывал... Их похоронили с интервалом в месяц, а в комнату въехала молодая парочка и начала регулярно, с воплями и скандалами, разводиться и сходиться... Бабка Анна принимала самое активное участие в баталиях... Когда супруга переходила на истошный крик, бабка Анна вытаскивала из сундука ненадеванную галошу и шлепала блестящей рубчатой резиной о стену - только штукатурка летела в разные стороны - и грозилась строгим голосом вызвать милицию. Потом уже, стряхивая верблюжье одеяло, подметая веником, затянутым в дырявый чулок, шаткий пол, бабка Анна удовлетворенно прислушивалась к соседскому миру и не догадывалась, что они успокоились не из-за грозной милиции, а из-за галоши - ведь надо было убирать осыпавшуюся штукатурку...
Хлопнула дверь биофака. С крыльца, задев тростью чугунную решетку, сошел бородач в каркулевой шапке и каракулевом воротнике. Постоял у стены, разглядывая что-то между окнами. Затем ткнул витой тростью в сугроб и посмотрел, задрав клочкастую бороду, на небо.
Студент тоже посмотрел вверх. Мутное белесое небо начиналось сразу же за неподвижной дырявой кроной мускулистого тополя. Казалось, что если тополь вдруг надломится и рухнет, обрывая закуржевелые провода, сминая телефонную будку, то и небо, разбухшее от снега, повалится следом и лопнет от удара, как прохудившаяся перина.
Подожду еще минут пятнадцать... Интересно, возьмет Андрюха билеты на Бергмана?.. Вот наберусь наглости и приглашу ее в кино - Андрюха с радостью пожертвует свой билет...
Шапка у студента свалилась, и он, отряхивая ее, увидел, как мелькнул за угол каракулевый воротник.
Что же он там разглядывал между окнами?.. Представительный мужчина - доцент или профессор... Сначала посмотрел на стену, а затем уставилс в небо... Вот бы спросить его о ней...
Студент подошел к зданию, увидел термометр в проржавелом футляре и, не задерживаясь ни у телефонной будки, ни у заколоченного павильона, вернулся в библиотеку.
Вечером у памятника Андрюха сказал, что Бергмана отменили, а билеты он взял на венгерский детектив, где убийца - шеф-повар и где каждые пять минут пьют оранжад. Студент молчал, подставив ладонь под редкие снежинки, которые все-таки прорвались к земле, чтобы замереть у гранитного постамента на чистом квадрате газона...
Назавтра студент просидел в читальном зале лишь полчаса и опять пошел к биофаку. Наблюдая за дверью, он теперь уже не прятался за павильон, не таился в телефонной будке. Когда же с крыльца сошел профессор в каракуле, стукнул тростью о чугун, как и вчера, посмотрел на термометр, а затем на небо, студент чуть было с ним не поздоровался.
За профессором вышли двое - высокий парень в дубленке и девица в длинной шубе, с раздутым импортным пакетом в руке. Парень метнулся обратно к дверям. Она же повернулась к студенту, поправила свободной рукой очки.
- Я тебя еще вчера из окна видела... Думала, дождешься. Выхожу после практикума - а тебя и след простыл...
- Мне тут один товарищ обещал...
- Врать нехорошо, - она протянула студенту пакет. - По-моему, мы расстались друзьями?
- Конечно, - студент выронил пакет - к ногам скользнула тетрадь и свернутый белый халат.
- Растяпа! - она подобрала тетрадь и халат. - Только, пожалуйста, на отца не обижайся, у него позиция такая... Он вообще с людьми сходится очень трудно...
- Дочь явно не в отца, - студент поднял тяжелый от книг пакет. Угадал?
- Нет, а ты что - хотел, чтобы я прошла мимо, когда ты здесь второй день мерзнешь?..
Из дверей вышел парень в дубленке.
- Марина, ты ручку забыла...
- Спасибо, - она ткнула ручку в пакет, который студент все еще держал перед собой. - Так мы, Валера, пойдем...
- Но ведь...
- Завтра... Можешь подождать до завтра?
- Тебе видней, - Валера сунул руки в карманы и вразвалочку зашагал к гостинице.
- Надоел, - Марина взяла студента под руку. - Думаешь, я ему нужна?.. Папины гонорары, папина машина, папина дача...
- Но ведь в душу человека не влезешь... Может, он цинизмом прикрывается из-за робости?
- Я всегда даю точную оценку... Не веришь? Вот у тебя глаза поэта...
- Мимо... Да, стихи люблю, наизусть порядком знаю, но чтобы самому... Это какую наглость надо иметь: Пушкин, Блок, Есенин - и вдруг ты со свиным рылом...
- Верно, сейчас стихи писать не умеют... Рифмовать могут, метафоры нагромождать - пожалуйста, а чувствовать и мыслить - это увольте... Проза - совершенно другое дело...
Они ходили по набережной, то спускаясь к реке, то взбираясь по голому бетону к парапету, то снова возвращаясь к перевернутым лодкам, на лед - между замерзших лунок оставались следы, и при каждом шаге спрессованный резким ветром снег пружинил, а потом, взвизгнув, проваливался.
За парапетом торчала рябина, густо облепленная свиристелями. Раскормленные птицы, вскинув хохолки, изредка перелетали с ветки на ветку. Они бросали в неуклюжих птиц льдинками, которые свисали с перил мрачного дебаркадера, но те разбивались о гранит парапета и скатывались, звеня по бетонному обводу.
Потом болтали об эскимосах, Северном полюсе, лайках, потом долго молчали.
Пройдя набережную до конца, свернули у глухой стены завода к церкви, пересекли магистраль у светофора, поднялись к музею по деревянной узкой лестнице с обновленными перилами. Вошли в пустынный двор, примыкающий к узорной ограде музея, и остановились возле тихого дома. Решили погреться в ближнем подъезде.
- Хочешь, я открою тайну? - студент поставил на батарею пакет, надвинул шапку себе на самые брови. - Потрясающую тайну...
