И вот он снова был на мостике, наслаждаясь наконец наступившей орбитальной невесомостью. Правда, у невесомости тоже есть свои недостатки — кровь сильнее приливает к голове… Половину обзорного экрана занимал голубой, в прихотливых завитках облаков, бок Земли. На этом фоне серебрился в солнечных лучах пузатый корпус только что отчалившего автоматического заправщика. МакГрегор нажал кнопку внутрикорабельной трансляции.
— Джентльмены, полчаса до расстыковки. Напоминаю, все, кто хочет остаться на орбите и ждать госпитальный челнок, должны перейти в орбитальную часть. Стены отсеков орбитальной части выкрашены в голубой цвет (да, да, приходилось напоминать им это…) Те, кто хочет прямо сейчас спуститься на Землю, должны перейти в посадочный модуль. Стены отсеков посадочного модуля зеленого цвета. Проверьте, где вы находитесь. Если вы плохо себя чувствуете, лучше оставайтесь на орбите («хм, а кто из нас хорошо себя чувствует?»). При посадке возможны перегрузки около полутора g.
Желание остаться выразили четверо ученых, рассудивших, что, раз они ждали возвращения восемьдесят лет, могут подождать и еще немного, и разумней сначала получить заключение врачей. Точнее, рассудили трое из них — четвертый давно утратил эту способность… МакГрегор оглядел остатки своего экипажа, задержав взгляд на инженере.
— Помогите Томлинсону перейти в орбитальную часть, — сказал он. Браун и Стерн шагнули к креслу, где лежал укутанный электроодеялом инженер, но тот затряс головой:
— Не-ет, домой! Я лечу домой!
— Мистер Баффит, может, вы хотите остаться? — предложил МакГрегор. — Все-таки в невесомости ноги не так важны, как на Земле…
— Обижаете, капитан! Какая же посадка без второго пилота? Параграф восемнадцатый, пункт три — только в аварийной ситуации, — и Баффит вновь по-птичьи наклонил голову. Да, многие из них едва вспомнили бы, что ели на завтрак, но затверженные восемьдесят лет назад параграфы сидели в них крепко…
— Тогда, джентльмены, прошу всех занять места согласно посадочному расписанию. И принять на всякий случай лекарство, — добавил капитан не по уставу, вытягивая из кармана парадной формы флакон.
На табло сменялись цифры. Буднично перемигивались огоньки на пульте. МакГрегор вдруг поймал себя на мысли, что вовсе не проникается величием момента. Его чувства перегорели прежде, когда он представлял себе эти мгновения в мечтах… Да, восьмидесятилетний путь завершен, сейчас он отдаст последние команды в качестве командира звездолета, это вообще его последние минуты как действующего астронавта… Но в таком возрасте практически все, что ты делаешь, делается в последний раз.
— Кондор-Пять — «Доминатор». (Теперь, когда план посадки был разработан, согласован и введен в компьютер, посадка стала рутинной технической операцией, и их передали обычному флотскому диспетчеру.) Произвел финальную коррекцию. Предварительная готовность к расстыковке.
— «Доминатор», предварительную принял. Позывные после расстыковки: посадочный — «Доминатор-Один», орбитальная — «Доминатор-Два».
Это он и сам прекрасно знает, но инструкция есть инструкция.
— Понял, Кондор-Пять.
— «Доминатор», расстыковка по команде. Готовность к отсчету долОжите.
— «Доминатор» к отсчету готов.
И — уже другим, механическим голосом, с одновременным отображением цифр на экране:
— Шестьдесят. Пять-девять. Пять-восемь. Пять-семь…
Палец МакГрегора чуть дрожал на красной клавише. Он знал, что, если промедлит, компьютер все сделает и без него, но ударить в грязь лицом не хотелось.
— … Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Отрыв!
Мягкий толчок. Космический крейсер «Доминатор» впервые за семьдесят пять лет перестал существовать как единое целое — и теперь уже навсегда. Огромный конус, собиравший рассеянный в космической пустоте водород для реактора, злополучный маршевый двигатель, склады, ангарные палубы, бОльшая часть жилого отсека, вспомогательная рубка — все это продолжало двигаться по орбите 500/380/8, навстречу будущей утилизации. А мостик, две секции жилого отсека, полевые лаборатории и планетарные двигатели, плавно гася скорость, с каждой секундой приближались к Земле.
МакГрегор подумал, что когда-то примерно такой же толчок ощутили пассажиры «Титаника». С тех пор за всю историю флота, как морского, так и космического, ни один корабль не носил названия «Титаник». Дурацкое суеверие… Многие пилоты суеверны, но МакГрегор никогда не входил в число таковых. И их аварию двигателя, если уж на то пошло, тоже ничто не предвещало.
Чернота обзорного экрана постепенно обретала фиолетовый оттенок, и одновременно возвращалась, наваливалась тяжесть. «Доминатор-1» тормозил о верхние слои атмосферы. Рулевые поверхности в таком разреженном воздухе еще неэффективны, корректировать курс следовало исключительно ракетами.
— Мистер Баффит, тяга тридцать, — скомандовал МакГрегор. Второй пилот не ответил. — Баффит, вы слышите меня?
Не дождавшись ответа, капитан повернул голову. «Неужели опять заснул?» — мелькнула у него сердитая мысль. Но тут же он понял, что это не сон. Путешествие Макса Баффита закончилось.
Смерть на своем рабочем месте — возможно, самая прекрасная смерть, но только не для пилота. Следуя пресловутым параграфам, МакГрегор должен был прекратить посадку — благо топлива еще хватало для набора первой космической и выхода обратно на орбиту, где их подобрал бы спасательный корабль. Но — к черту спасателей и инструкции. Даже если с ним самим случится то же самое, компьютер доведет посадку до конца. Вон он как старательно вычерчивает пунктиром их курс в двух проекциях…
В космосе смотреть было особенно не на что, и МакГрегор вывел на обзорный экран панораму нижнего вида. Под ними медленно, почти незаметно для глаза, проплывал утренний Индокитай, чуть севернее гирлянды Зондских островов закручивалась перистая воронка тайфуна, такая красивая и нестрашная при взгляде отсюда, а дальше, уходя за выгнутый дугой горизонт, распахивалась густая синь Тихого океана. И, словно питаясь этой синью, воздух тоже начинал синеть, постепенно утрачивая черно-фиолетовый оттенок. Посадочный модуль качнуло — компьютер отреагировал на растущую аэродинамическую составляющую, дал новый импульс ракетным двигателям, меняя вектор и силу тяги. Здесь им следовало как бы срикошетить от плотных слоев атмосферы и вновь несколько набрать высоту, растягивая траекторию и делая торможение более плавным.
«Резковато», — мысленно пожурил МакГрегор компьютер, чувствуя растущую перегрузку. Он приготовился к ощущению легкости, следующему обычно за резкой коррекцией, но вместо этого тяжесть продолжала нарастать. Сердце отчаянно забилось, становилось трудно дышать. Взгляд капитана метнулся на акселерометр. 1.8 g и продолжает расти!
