Едва Джесси убрала свою косметику, как Бейли подтолкнул её к двери.
— Идём, — раздраженно сказал он…
Их окутала жуткая, глубокая тишина мотошоссе.
— Так что, Джесси? — начал Бейли. Выражение отрешенности, застывшее на лице Джесси, с тех пор как они покинули кабинет комиссара, начало улетучиваться. Она беспомощно смотрела то на мужа, то на Дэниела, не в силах произнести ни слова. — Не молчи, Джесси. Прошу тебя. Ты совершила преступление? Настоящее преступление? — спросил Бейли.
— Преступление? — Она неуверенно покачала головой.
— Возьми себя в руки. Не надо истерик. Говори только «да» или «нет». Джесси, ты… — Он заколебался. — Убила кого-нибудь?
На лице Джесси мгновенно отразилось глубокое возмущение.
— Ты с ума сошёл, Лайдж Бейли!
— Да или нет, Джесси?
— Нет, конечно же, нет.
У него отлегло от сердца.
— Ты что-нибудь украла? Подделала данные о рационах? Оскорбила кого-нибудь? Что-нибудь испортила? Говори же, Джесси.
— Я ничего не сделала… ничего особенного. То есть ничего такого, о чём ты думаешь. — Она оглянулась. — Лайдж, нам обязательно оставаться здесь, под землей?
— Мы не тронемся с места до тех пор, пока всё не выясним. Итак, начинай с самого начала. Ты пришла что-то сказать нам?
Он посмотрел поверх склоненной головы Джесси и встретился со взглядом Р.Дэниела.
Джесси заговорила тихим голосом, и чем дальше она рассказывала, тем уверенней он звучал.
— Это всё они, медиевисты, ты-то их знаешь, Лайдж. От них с их болтовней просто прохода нет. Так было, ещё когда я работала ассистентом диетолога. Помнишь Элизабет Торнбоу? Она была медиевисткой и постоянно твердила, что все наши беды от стальных Городов и что до их возникновения всё было прекрасно… Я всё спрашивала, откуда у неё такая уверенность, что всё было именно так, особенно после того, как мы познакомились с тобой, Лайдж (помнишь наши разговоры?), и тогда она начинала приводить цитаты из этих роликов-фильмов, которые вечно ходят по рукам. Знаешь, типа «Позора Городов». Этого… как его… не помню его фамилии.
— Огринского, — рассеянно проговорил Бейли.
— Да, только большинство из них намного хуже. А когда я вышла за тебя замуж, она стала просто язвой. Сказала мне: «Полагаю, теперь, когда ты вышла замуж за полицейского, ты станешь настоящей городской дамой!» После этого мы почти не разговаривали, а потом я перестала работать, на этом всё и закончилось. Чего она мне только не рассказывала! И всё, наверное, для того, чтобы меня поразить или выставить себя в романтическом свете. Понимаешь, она была старой девой, так и не вышла замуж до конца своих дней. Многие из медиевистов — обыкновенные неудачники. Помнишь, ты как-то сказал, Лайдж, что люди иногда принимают свои недостатки за недостатки общества и хотят переделать Города, потому что не знают, как исправить самих себя.
Бейли помнил свои слова, но теперь они казались ему пустыми и не заслуживающими внимания.
— Говори по существу, Джесси, — мягко сказал он.
— В общем, — продолжала она, — Лиззи всё повторяла, что настанет день, и людям нужно будет объединиться. По её словам, во всём были виноваты космониты, потому что они хотели, чтобы Земля оставалась слабой и деградировала. Это было одно из её любимых словечек — деградировать. Бывало, она брала меню, которое я готовила на следующую неделю, фыркала и говорила: «Деградируем, деградируем». Джеймс Майерс иногда копировала её на кухне, так мы просто умирали со смеху. Она говорила — это я уже про Элизабет, — что когда-нибудь мы покончим с Городами и вернёмся к земле, а заодно сведем счёты с космонитами, которые стараются навсегда привязать нас к Городам, навязывая нам роботов. Только она никогда не называла их роботами. Она говорила «бездушные монстры», прошу извинить меня, Дэниел.
— Я не знаю значения прилагательного, которое вы употребили, — сказал робот, — тем не менее принимаю ваше извинение. Пожалуйста, продолжайте.
Бейли заерзал на месте. С Джесси всегда было так… Она подходила к сути своими собственными окольными путями, и никакие чрезвычайные обстоятельства не могли заставить её рассказывать по-другому.
— Элизабет всегда старалась говорить так, как будто в этом Движении, кроме неё, участвовала масса народа. Она, бывало, начнёт: «На последнем собрании…», а затем смолкнет и смотрит на меня, наполовину гордая, наполовину напуганная, словно хочет, чтобы я начала её расспрашивать о собрании — вот уж тогда она бы поважничала! — да боится, как бы я не навлекла на неё беду. Конечно, я никогда не спрашивала. Не хотела доставлять ей такого удовольствия… Ну вот, а после того как я вышла за тебя замуж, Лайдж, всё это прекратилось, пока…
Джесси замолчала.
— Продолжай, Джесси, — попросил Бейли.
— Лайдж, ты помнишь, как мы поссорились? Ну, из-за Джезебел?
— Ну, так что же? — Бейли не сразу понял, что речь идёт о полном имени самой Джесси, а не о какой-то другой женщине. Он повернулся к Р.Дэниелу и объяснил, как бы оправдываясь: — Полное имя Джесси — Джезебел. Оно не нравится ей, и она им не пользуется.
Р.Дэниел сдержанно кивнул, а Бейли подумал: «Вот дьявол, что я из-за него-то переживаю».
— Наш спор не давал мне покоя, Лайдж, — продолжала Джесси, — просто не выходил у меня из головы. Наверное, это глупо, но я всё думала и думала о том, что ты сказал. То есть о том, что Джезебел была просто консервативна и что она боролась за обычаи своих предков против тех странных обычаев, которые принесли с собой чужаки. В конце концов, я тоже была Джезебел, и я всегда…
Она пыталась подобрать подходящие слова, и Бейли пришёл ей на помощь:
— Отождествляла себя с ней.
— Да, — сказала она, но тут же покачала головой и отвела взгляд в сторону. — Не в прямом смысле. Пытаясь подражать тому, что, как я думала, в ней было. Ну, ты знаешь… Я такой не была.
— Я знаю это, Джесси. Не глупи.
— Но всё-таки я много размышляла о ней и постепенно начала думать, что сейчас многое происходит такого, о чём не ведали прежде. Ну например, у нас, землян, есть старинные обычаи, и вот пришли космониты со своими нравами и стали насаждать всякие новшества, нарушив тем самым весь уклад нашей размеренной, несуетной жизни. Может быть, медиевисты всё же правы. Может, нам действительно следовало бы почаще обращаться к нашим добрым традициям… И вот я пошла на свою старую работу и нашла Элизабет.
— Так. И что же было дальше?
— Она сказала, что не понимает, о чём я говорю, и что к тому же я — жена полицейского. Я ответила, что это не имеет к делу никакого отношения, и в конце концов она согласилась кое с кем поговорить. И где-то через месяц она подошла ко мне и сказала, что всё в порядке… Я вступила в их организацию и с тех пор ходила на все собрания.
