Гоуэры никак не отреагировали на эту лишенную логики реплику. Эдгар просто слегка наклонил голову.
– Они оба любили вас, моя дорогая. Ваш отец был очень доволен тем, что у него будет еще один ребенок после всего горя, которое принес им Белхеддон. Его смерть последовала в результате страшного несчастья. Я надеюсь, что дети, которые будут жить в вашем доме, раз и навсегда изгонят из него печаль.
– А как быть с духом несчастного, о котором вы говорили?
Священник взглянул на свою жену.
– Кажется, мне надо поговорить с некоторыми моими коллегами, которые понимают в этих делах больше, чем я. У меня есть одна идея, но предварительно я должен проконсультироваться со знающими людьми. Вы верите мне? – Он улыбнулся. – И будьте храброй. Помните, молитва служит нам щитом и придает силу. Я приеду навестить вас, как только решу, что надо делать. А теперь, – он вздохнул, – думаю, надо угостить вас достойным ленчем, чтобы у вас хватило сил доехать до дома.
До дома! Она же не позвонила. Они же там с ума сходят, не зная, куда она делась.
Дозвонившись, Джосс нарвалась на негодующую Лин.
– Кто тебе позволил взять мою машину? Сегодня днем я собиралась уехать домой, а Люку нужен «ситроен». О чем ты думала? Господи, Джосс, ну могла же ты сообразить, что мы просто ушли в деревню. Что за чертовщина с тобой творится? – Рассерженный голос разносился по всей комнате, и хозяева деликатно удалились на кухню готовить ленч. Джосс выглянула в окно, выходящее на море.
– Мне очень стыдно, Лин. Действительно стыдно. Но дело не терпело отлагательства.
– Но что прикажешь делать мне? Это же ужасно – поминутно следить за порядком в твоей, черт побери, семье, и не иметь даже возможности уехать из твоего дома!
Повисло долгое молчание. Джосс снова приникла к телефонной трубке.
– Лин…
– Да, меня зовут Лин! Что бы ты делала без Лин? – Голос стал еще более пронзительным. – Прости меня, Джосс, но все зашло слишком далеко. Я сыта по горло. Я знаю, что сейчас ты мало на что способна, но почему отдуваться за все должна именно я?
– Лин, прости меня, пожалуйста, прости. Думаю, что мы все уладим. Я не имела понятия, что ты так плохо себя чувствуешь.
– Конечно, ты вообще много о чем не имеешь ни малейшего понятия. – Лин не собиралась смягчаться. – Ты живешь в своем счастливом мирке, Джосс, и не видишь, что творится вокруг тебя. Это всегда было твоей бедой, а сейчас все стало еще хуже. Не знаю, что с тобой сделал этот проклятый дом, но я не жду от этого ничего хорошего.
– Послушай, я сейчас же приеду назад…
– Не стоит беспокоиться. Люк отвезет меня на станцию. Мне некогда больше разговаривать – надо кормить Тома. Постарайся вернуться к чаю, потому что Люк должен быть на работе после обеда!
Джосс долго смотрела на телефон после того, как охваченная яростью Лин швырнула трубку на рычаг. Лин права. Джосс так сильно занята мыслями о доме и книге, что не замечает, что Лин опять несчастна и теряет присутствие духа. Она принимает Лин, как нечто само собой разумеющееся, словно Лин лишь должна следить за порядком в доме, что она всегда и делала.
Джосс устало поднялась с кресла и направилась на кухню – маленькое, теплое и светлое помещение, полное цветов, ярко-красных французских кастрюль и украшенное провансальскими горшками. По сравнению с этой кухней кухня в Белхеддоне выглядела мрачно, больше в стиле короля Эдуарда. Она тяжело уселась в предложенное Эдгаром кресло и уперлась локтями в кухонный стол.
– Моя сестра вне себя. Я без спроса воспользовалась ее машиной. – Джосс постаралась представить все в шутливом свете, но утомление и тревога истощили ее. – Мне кажется, что она сыта нами по горло.
Дот села напротив гостьи.
– Приезжайте к нам, Джосс. Возьмите с собой вашего сынишку. Мне доставит большую радость присматривать за ним. Не будет никаких проблем. Ваша сестра сможет отдохнуть, а ваш муж не будет возра жать против того, что останется один, тем более, что у него много дел. Спросите Эдгара. Я очень люблю детей, а наши внуки так далеко, что я могу побаловать их не чаще одного раза в год. Вы сделаете мне большое одолжение, если приедете к нам. – С этими словами она коснулась руки Джосс. – Не надо все взваливать на свои плечи, дорогая. Позвольте людям помочь вам.
Джосс устало провела рукой по щеке.
– Это большое искушение. Будет так приятно уехать – хотя бы на несколько дней.
До Джосс вдруг дошло, что она говорит совершенно искренне. Она не будет больше слышать детские голоса. Не будет больше лихорадочно оглядываться на тени в спальне. Ее душа не будет больше уходить в пятки от криков Тома во сне.
– Хорошо, значит, договорились. – Отодвинув стул, Дот встала. – Поезжайте домой, соберите кое-какие вещи, сажайте Тома в свою, на этот раз, машину и приезжайте к нам. Сегодня я приготовлю для вас комнаты. У нас в аттике есть две милых комнатки. Правда, в них ведет лестница, боюсь, довольно крутая. – Она помолчала, оценивающим взглядом окинув фигуру Джосс. – Если она действительно очень крутая для вас, то мы с Эдгаром на время переселимся туда, а вы займете нашу комнату. Беда с этим домом – он узкий и высокий, комнаты громоздятся друг на друге. – Она ослепительно улыбнулась. – Ну, а теперь давайте отведаем салат.
Салат оказался великолепным – с домашней приправой, снетками и хлебом собственной выпечки. На десерт Дот подала клубнику со сливками. В конце трапезы Джосс почувствовала себя умиротворенной и ощущала что-то вроде оптимизма, идя к машине с деньгами, одолженными ей на бензин, и дав обещание приехать с Томом на следующее утро.
Когда Джосс вернулась домой, Том и Люк сидели на кухне. Том был грязен, как последняя замарашка, вымазанный, надо думать, с самого ленча, черным машинным маслом. Настроение Люка было черно, как лицо и руки его сына.
– Ты что, совсем лишилась рассудка, когда брала машину Лин? Ты что, не могла оставить записку? Хоть что-нибудь? Из-за тебя эта дама устроила мне жуткую сцену, и меня не удивит, если она вообще не вернется сюда. И что тогда будет?
– Не глупи, Люк. – Едва оторвавшись от Тома, который был просто вне себя от радости, что, наконец, вернулась его мамочка, Джосс была не слишком расположена расставаться с хорошим настроением. Она подошла к раковине, намочила и отжала губку, а затем, склонившись над сыном, принялась энергично оттирать с его рук и лица жирную грязь. – Нет никакого сомнения, что она вернется. Мне очень жаль, что я ее расстроила, мне и в самом деле жаль. Она ополчилась на меня только потому, что у нее сегодня днем были какие-то дела. Ей все же не следовало так себя вести. Я же знаю Лин. Когда она остынет, то будет жалеть о своей вспышке. Вот увидишь. – Она усадила Тома на стул и дала ему книжку. – У Лин проблемы с самооценкой. Она всегда раздражается, когда думает, что люди не испытывают к ней должной благодарности. Но это длится недолго. Я все улажу, когда она вернется. И, – она помолчала. – Люк, я договорилась, что уеду отсюда на несколько дней вместе с Томом. Это даст возможность Лин отдохнуть. Да и тебе тоже.
