Ну, ты опять как собака на сене, прозвучал в ушах голос Грея.
Да, но Нед мой брат, возразила я. А ты умер, и я страшно зла на тебя за это.
– Так, кому чего? – спросил Томас, подходя и с грохотом ставя на стол множество бутылок, не глядя на меня. Он не хотел со мной целоваться. Как глупо! Неловко-то как! Я истерически рассмеялась. Ну все меня игнорируют!
– Вода есть? Или хоть шампанское? – прохрипела Соф. – Ваш кран меня у-би-ва-ет! – Она снова стиснула кран и попыталась повернуть – даже костяшки побелели. Раковина была полна темной материи, и меня поразило, как ужасно несправедливо, что ее вижу только я.
– Отойди, Соф, он застревает. – Соф отодвинулась, и Нед всем весом навалился на кран. – Scheisse. Томас, можешь дать мне разводной ключ или нож?
– Погоди, – сказала я, удерживая Томаса и не давая подойти. Он заметался, оказавшись между мной и Недом. – Это при мне ты не могла репетировать? Это мне ты сказать не могла? Да я единственная, кто вообще слышал, как ты поешь!
– Ах, извините, не доложили, – теряя терпение, промолвил Нед, пытаясь справиться с краном. Даже под оглушительную музыку я расслышала в его голосе сарказм. Нед пьян. – Соф просила тебе не сообщать. Что происходит на репетиции, на репетиции и остается, я тебе сто раз говорил. Ты бы запомнила, если бы занималась не только собой.
Он схватил ложку с сушки и начал колотить по крану. Я отпустила Томаса. Это я-то эгоистка? Да Нед все лето готовил вечеринку, бренчал на гитаре и делал хорошую мину при плохой игре, якобы Грей не умирал. Но, может, я чего-то не понимала? Возможно, у Неда свои тоннели во времени?
– Да как ты можешь так говорить! – произнесла я Неду в спину. – Повернись ко мне лицом! Вы обязаны были мне сказать! Она моя подруга!
Однако обернулся ко мне не Нед. Соф зашипела так низко и яростно, что я едва разобрала слова:
– Подруга?! Да ты меня еле терпишь! Я каждый раз читаю это на твоем лице, когда прихожу сюда, и от этого уже противно! На мои эсэмэски отвечаешь через раз, Томас, Томас, один Томас у тебя! Прямо мир вокруг тебя вращается! Даже когда я переживала из-за Грея, ты не позволяла мне быть твоей подругой! А Нед позволил, и у тебя разрешения никто спрашивать не собирается!
– А я не разрешаю! – закричала я в ответ, чувствуя, что вот-вот выскочу из этой реальности. Томас просил Соф успокоиться и придерживал меня за локоть, но тут на меня заорал Нед:
– Заткнись, Готти, ты уже всех достала! Сидишь в своей комнате часами, вечно бродишь как лунатик, не слушаешь ни чертá! Я тебе велик починил, я пытался тебя вовлечь… Господи, ты все выгребла из его машины, все вещи, и вдруг якобы не можешь вынести вида его ботинок! Исчезаешь на несколько часов, когда ты нам нужна! Ты такая эгоистка, сжираешь все хлопья и ходишь с убитым видом, будто только у тебя горе, Иисусе, а тут еще кран этот проклятый…
Панк-музыка ревела, все орали, я ожидала открытия временнóй воронки, в которую меня затянет вот прямо сейчас, и никто не смотрел на кран – старый, ржавый, скрипучий кухонный кран, который я весь год подтягивала гаечным ключом, поскольку смеситель подтекал, папа ничего чинить не умеет, а я не знала, что еще делать. И тут кран оторвался от раковины.
Он взмыл вверх и ударился о потолок.
За ним к потолку извергся гейзер, грозивший утопить всех нас.
– Че-ооорт! – завопил Нед, и началось.
Несколько секунд гейзер фонтанировал строго вертикально, будто на него не действовала сила тяжести, затем вода обрушилась на наши головы, вымочив до нитки. Гости выскочили в сад. Нед попытался перекрыть поток ладонью, из-за чего струя захлестала во все стороны, сметя на пол стаканы, кружки, бутылки – и Томасов торт.
Мы вчетвером, мокрые, смотрели на все это, не двигаясь с места.
Промокшая Соф встретилась со мной глазами и, не поверите, засмеялась!
Мгновение спустя я тоже прыснула, и мы залились смехом. Я схватилась за Соф, и мы медленно побрели, хохоча и с визгом оскальзываясь на мокром полу. Струи воды били во всех направлениях. Нед старался справиться с потопом, ржал и ругался – так смешно мне не было ни разу в жизни.
Всякий раз, взглянув на Соф, я приседала от хохота – ноги подгибались, как макаронины. А Соф при взгляде на меня издавала фырканье удивленного осла. Скоро мы уже не могли удержать друг дружку на ногах и попадали на пол, повалив и Томаса. Пытаясь встать, мы зашлись в истерическом хохоте – ни дать ни взять рыбы на песке. Я уже не видела, куда делась временнáя воронка, и мне было все равно.
Нед в конце концов тоже шлепнулся, хотя ему и не надо было, и угодил прямо на торт, отчего Соф прямо-таки захрипела и, отфыркиваясь, с десятой попытки выговорила:
– Посмо… трите… на… Неда!
– Иди ты, Петракис, – Нед брызнул на нее водой с пола. – Черт, фотоаппарат мой…
Успокоил всех нас Томас.
– Нед, Нед, – сказал он, с трудом садясь, когда приступ смеха миновал. – Принеси полотенца из ванной, свое постельное белье и все, что есть грязное, – все тащи, там полно в моей, то есть Грея, в общем, в той комнате. Го, сарай заперт? Там швабра найдется? Я что-то никак не соображу… Соф, можешь музыку выключить?
Нед помог Соф подняться, и они пошли выполнять указания. Томас пихнул меня в бок:
– Швабру-то?
– В сарае, – отозвалась я, все еще не вполне придя в себя.
– Ясно. Справишься с… этим?
Я кивнула – выбора у меня не было, и Томас побежал к двери, оступаясь на залитом полу и налетая на стены.
На сушке стояла кастрюля. Я схватила ее и крадучись пошла к раковине, будто там сидела крыса, которую надо прикончить. Я постаралась надеть кастрюлю на струю, но только перенаправила поток себе в лицо. Я попыталась снова, уже двумя руками; на этот раз удалось отжать струю вниз, к раковине. Примерно половина воды все равно хлестала на кухонный стол и в окна, но хотя бы не на меня.
Музыка, от которой сотрясались стены, стихла.
Через несколько секунд из комнаты Неда пришлепала мокрая Соф и встала рядом со мной, оценивающе глядя на кастрюлю.
– Умно, – похвалила она. Я посмотрела на нее – руки дрожали от напряжения. Ее начесанный пучок развалился, подводка черными струйками стекала по щекам.
Мы долго смотрели друг на друга. Соф улыбнулась.
– Знаешь, кто был бы в восторге? – кивнула она на разрушения в кухне. – Грей!
– Да, – тихо согласилась я. – Грей бы веселился от души.
– И, – Соф пихнула меня бедром, – счел бы нас полными дураками.
Я пихнула ее в ответ.
– Прости, что наорала.
Вокруг было страшно смотреть. Папа нас убьет, но сейчас меня это мало трогает. Я ощущаю невероятную легкость – так бывает, когда не приготовишь домашнее задание, а учительница, оказывается, заболела, и ты понимаешь – свезло. Отсрочка. Подумаешь, тоннель. Тоннель-шмоннель.
