Несколько минут Боб Арктур сидел на краю неубранной постели, погруженный в себя. Наконец он покачал головой, встал, опять в нерешительности постоял — а затем пригладил волосы и вышел из спальни. Центральный голосканер в гостиной зафиксировал, как он направляется к Баррису. В то же самое время второй сканер следил за тем, как Баррис прячет коричневый пакет с грибами под подушками на кушетке и ставит руководство по грибам обратно на полку, где оно было незаметно.
— Чем ты тут занимался? — спросил Арктур.
— Исследованием, — заявил Баррис.
— По какой части?
— По части свойств определенных микологических организмов деликатной природы. — Баррис хихикнул. — А что, с большими сиськами маленькой мисс не очень выходит?
Арктур внимательно на него посмотрел, а затем отправился на кухню воткнуть в сеть кофейник.
— Боб, — заканючил Баррис, неторопливо за ним следуя, — мне очень жаль, если я сказал что-то для тебя оскорбительное. — Он болтался на кухне, пока Арктур ждал, когда согреется кофе, нервно постукивая пальцами по столу.
— Где Лакман?
— Полагаю, пытается где-то телефон-автомат тряхануть. Он захватил с собой твой гидравлический молоток. Обычно это означает, что он собирается раздолбать телефон-автомат, разве нет?
— Мой молоток, — эхом повторил Арктур.
— Знаешь, Боб, — сказал Баррис, — я мог бы оказать тебе профессиональную помощь в твоих попытках вдуть маленькой мисс…
Фред на предельной скорости прокрутил кассету вперед. В итоге вышел двухчасовой промежуток.
— …заплати свою чертову квартплату или, черт тебя побери, садись за цефаскоп, — разгоряченно обращался к Баррису Арктур.
— Я уже заказал резисторы, которые…
Фред опять прокрутил кассету дальше. Еще два часа.
Теперь на пятом голомониторе Арктур лежал в постели у себя в спальне, из радиочасов слышался негромкий фолк-рок. Второй монитор в гостиной показывал Барриса, который в одиночестве опять взялся за книгу про грибы. Довольно долго ни один из них не двигался. Только раз Арктур заворочался и протянул руку, чтобы прибавить громкости радио — очевидно, когда там заиграла нравившаяся ему песня. Баррис в гостиной все читал и читал — практически без движения. Затем и Арктур тоже неподвижно застыл в своей постели.
Зазвонил телефон. Баррис снял трубку.
— Алло?
В телефонном жучке звонивший мужчина спросил:
— Мистер Арктур?
— Ага, он самый, — ответил Баррис.
Мать моя женщина, сказал себе Фред. Протянув руку, он увеличил громкость прослушивания телефона.
— Мистер Арктур, — медленным, низким голосом произнес незнакомый мужчина. — Извините, что так поздно вас беспокою, но ваш чек, который не приняли…
— Да-да, — перебил Баррис. — Я как раз собирался вам насчет этого позвонить. Сейчас ситуация такова, сэр. Я перенес тяжелый приступ кишечного гриппа, с высокой температурой, пилорическими спазмами, судорогами… Поэтому прямо сейчас я не могу собраться и как полагается выписать этот ничтожный двадцатидолларовый чек. Откровенно говоря, я вообще не собираюсь выписывать его как полагается.
— Что? — хрипло переспросил мужчина. Не изумленно, а угрожающе.
— Да-да, сэр, — кивая, подтвердил Баррис. — Вы верно меня расслышали.
— Мистер Арктур, — сказал звонивший, — этот чек уже дважды был возвращен банком, а симптомы гриппа, которые вы описываете…
— Думаю, мне что-то в пищу подмешали, — с откровенной ухмылкой на физиономии перебил Баррис.
— А я думаю, — сказал мужчина, — что вы из тех… — Он мучительно подыскивал слово.
— Думайте что хотите, — отозвался Баррис, по-прежнему ухмыляясь.
— Мистер Арктур, — пропыхтел в трубку мужчина, — с этим чеком я намерен пойти к окружному прокурору. А пока я на телефоне, мне хотелось бы сказать вам кое-что насчет тех чувств, которые я испытываю…
— Кайфов вам, обломов — и всего хорошего, — торжествующе попрощался Баррис и повесил трубку.
Блок телефонного прослушивания автоматически записал номер телефона звонившего, фиксируя его электронно из неслышного сигнала, испускавшегося, как только цепь соединялась. Фред записал выведенные на счетчик цифры, затем остановил прокрутку всех голокассет, поднял трубку полицейского телефона и позвонил насчет информации об этом номере.
— «Замочных дел мастер Энгельсон», Харбор 1343 в Анахайме, — сообщил ему полицейский оператор.
— Замочных дел мастер, — повторил Фред. — Хорошо. — Он все это записал, а затем повесил трубку. Какой-то слесарь… двадцать долларов, круглая сумма. Это предполагало работу вне мастерской — вероятно, выезд и изготовление дубликата ключа. Когда ключ «хозяина» был потерян.
Теория. Выдавая себя за Арктура, Баррис позвонил замочных дел мастеру Энгельсону, чтобы тайно сделать «дубликат» ключа от дома или от машины — или от того и другого сразу. Сказал Энгельсону, что потерял всю связку… но затем слесарь, в порядке проверки на надежность, вместо УДа запросил у Барриса чек. Тогда Баррис вернулся в дом, спер незаполненную чековую книжку Арктура и выписал слесарю чек. Чек не приняли. Но почему? На счету у Арктура была приличная сумма; такой небольшой чек обязаны были принять. Но если б его приняли, Арктур наткнулся бы на этот чек в выписке счета и опознал бы в нем не свой чек, а Джима Барриса. Так что Баррис порылся у Арктура в шкафах и обнаружил — это он, надо полагать, проделал еще раньше — старую чековую книжку, относящуюся к давным-давно закрытому счету, и воспользовался ею. Поскольку счет был закрыт, чек не приняли. Таким макаром Баррис заварил кашу.
Но почему Баррис просто не пошел и не оплатил чек наличными? Ведь так кредитор уже вконец осатанел и стал названивать» а в итоге собрался отнести чек к окружному прокурору. Ничего, Арктур выяснит. На Барриса рухнет столько говна, что и пожаловаться некогда будет. Но что за манера, в которой Баррис разговаривал с уже разгневанным кредитором… ведь он хитроумно ввел его в еще большее бешенство, когда слесарь черт знает на что стал способен. Хуже того. Описание Баррисом своего «гриппа» было на самом деле описанием героиновых ломок, и это мог понять всякий, кто вообще способен был что-то понять. Итак, Баррис расписался в телефонном разговоре прозрачным намеком, что он тяжелый торчок и нисколько об этом не сожалеет. Причем расписался как Боб Арктур.
Теперь слесарь узнал, что у него есть дебитор-торчок, выписавший ему липовый чек, которому все по барабану и который не имеет ни малейшего желания как-то исправиться. Вероятно, торчок вел себя так потому, что завернулся, выпал, спалил мозги на своей наркоте, после чего ему стало на все насрать. А это было оскорбление всей честной Америки. Причем подлое и злонамеренное.
