– Эй! – услышал Минц пронзительный детский голос. – Шпион!
Он обернулся. К нему неслась толпа детей во главе с длинноногой прыщавой девочкой, очевидно Дылдой. Они были вооружены игрушечными и настоящими пистолетами из магазина «Охотник».
Несмотря на свой вес, возраст и живот, Минц помчался так, как не бегал с десятого класса. Ему удалось юркнуть во двор и промчаться к себе, оторвавшись от преследователей настолько, что они потеряли его из виду.
Переведя дух, Минц открыл последний баллон с антигазом и включил газовый насос. Облако газа заполнило город, вновь превращая взрослых во взрослых. И когда Минц подошел к телефону, он уже слышал, как с улицы несется детский плач – выросшие взрослые взялись за воспитание неблагодарных отпрысков всерьез.
Под отдаленный и близкий рев детей Минц набрал телефон области. Он хотел срочно предупредить руководство об опасности, грозящей последователям гуслярцев.
В области никто не отвечал.
Тогда Минц положил в свой «москвич» баллоны с антигазом, позвал на помощь Удалова, и они помчались в область.
Город встретил их молчанием.
Сначала Минц решил, что там тоже произошла детская революция.
Но магазины были не тронуты. Даже кондитерские отделы.
Минц стоял посреди гастронома и прислушивался, не донесется ли человеческий голос.
Голос донесся, но был таким тонким, что Минц сначала не сообразил, откуда он прилетел.
– Это же надо! – закричал Удалов и, как молодой, кинулся туда. Падая, он поймал жирного магазинного кота.
Кот завопил и выпустил из зубов махонькую обнаженную толстушку – как оказалось впоследствии, заведующую молочным отделом его гастронома.
Нежно держа несчастную женщину в кулаке, Удалов выбрался на улицу.
В тени цветущей сирени он увидел шевеление.
Минц доставал из машины баллоны с антигазом.
Удалов раздвинул листья – несколько человечков, размером в полспички каждый, пытались спастись от курицы, которая деловито склевывала их.
– Скорее! – закричал Удалов, отгоняя курицу.
Через полчаса немногочисленные жители области, которые смогли пережить эти дни, скрываясь под крылечками и в щелях в асфальте, поведали им страшную историю. Оказывается, городское начальство посчитало идею Минца половинчатой. И решило продовольственную проблему одним ударом – дали стократную концентрацию газа. Оказав услугу населению, чиновники разъехались по дачам. Так что многие остались целы.
Когда друзья возвращались в Гусляр, они молчали. Только у въезда в город Минц прошептал словно самому себе:
– А там, на совещании, ведь разные хозяйственники были.
– И что? – спросил Удалов.
– Не исключено, – ответил Минц, – что в некоторых городах население без микроскопа не отыщешь…
Разговор начался банально – с собак. Минц с Удаловым сидели на лавочке у дома № 16, чувствуя себя старичками, хотя, конечно, в душе ими не были. И смотрели, как внучка Ложкина Дашенька, приехавшая в Гусляр на каникулы, гуляла со своей стройной, поджарой, почти породистой собачкой, и вся была под стать ей поджарая, стройная, почти породистая.
– Любопытно, – сказал профессор, – каков механизм подбора людьми собак?
Удалов, который понимал Льва Христофоровича с полуслова, возразил:
– Но, может, это собаки подбирают себе хозяев, похожих на них?
Так как разговор происходил в сентябре и окна были открыты, с первого этажа откликнулся Грубин:
– Я думаю, что собаке и хозяину надо пожить вместе, тогда они становятся на одно лицо.
Спорить с Грубиным не стали. Тем более что в подтверждение общих мыслей из-за угла вышел хулиган Корочкин, крутой качок, как называла его с придыханием Дашенька, мелкий рэкетир и террорист, который недавно приобрел в области за баксы настоящего бультерьера – существо, более всего похожее на большую жирную корявую крысу. Говорили, что Корочкин, известный в уголовном мире Великого Гусляра под кликухой Крыс, в память о популярном в детстве мультфильме, ходит со своим булем на операции и тот уже задушил двух или трех лоточников. Может, и не в самом Гусляре, но на станции или в Тотьме. В любом случае хозяин и собака были похожи, и, только когда они прошли, пугнув по пути Дашеньку Ложкину, Удалов несмело произнес вслед кожаной спине Корочкина:
– При взгляде на собаку понимаешь суть хозяина. А вы говорили!..
Удалов ждал возражений, но не дождался. Через некоторое время Грубин сказал из открытого окна:
– Это даже неплохо.
Удалов, который прожил с Грубиным больше двадцати лет в одном доме, все понял и возразил:
– В тех случаях, когда облик соответствует содержанию, собака может многое поведать о своем хозяине. Но бывает множество исключений. Идет болонка, ведет болонку, а внутри бульдог-душитель.
Все помолчали.
На втором этаже открылось окно, и старик Ложкин позвал:
– Даша, ужинать пора.
Даша застучала каблучками, собака – коготками. И скрылись в подъезде за хлопнувшей дверью. Ложкин сказал:
– Главная беда человечества – несовпадение облика и содержания.
Значит, он весь разговор о собаках слышал.
– Я сейчас по телевизору министра слушал, не буду называть его фамилии. Он врет, улыбается, дикторшу по заднице гладит, а я знаю – врет!
– Ну уж и гладит! – засмеялся Грубин.
– Морально гладит. А она хвостиком виляет.
– Он, наверное, сам себя со стороны не видит, – сказал Удалов. – Это часто бывает с людьми. Даже удивляешься порой – ну как же ты не видишь, что ты скотина!
– А что делать? – спросил напряженно молчавший Минц, что свидетельствовало о бурной работе его мысли. – Как открыть истинное лицо? По собаке?
– Чудесная мысль! – донесся сверху голос Ложкина. – Вижу волкодава – и сразу владельца в тюрягу!
– Я же не о действиях, – возразил Минц. – Я хотел обратить ваше внимание на неточность выводов, которые можно сделать из нашего наблюдения. Не раз человечество пыталось найти способ определить наклонности и способности человека по формальным признакам. Одни искали преступников по форме черепа, другие – гениев по почерку, третьи определяли характер с помощью звезд.
– Хорошо вам говорить, ученым, – откликнулся Ложкин.
Сказал он так, чтобы его опровергли, потому что считал себя человеком грамотным и в свое время, пока еще перо рука держала, сочинил немало кляуз в журнал «Знание – сила». Даже печатали их порой.
Но никто Ложкина не опроверг, никто не закричал: «Ты у нас первый ученый, дедушка Николай!»
– Конечно, – сказал Удалов, – легко было бы жить, если бы каждому человеку выдать по лицу, которое бы соответствовало его поступкам и душевному состоянию. Посмотрел на человека – и сразу на другую сторону улицы. Потому что видишь не лицо, а убийственную рожу.
