- Вы же не умеете, детка, - цедит он сквозь зубы. - Берите карандашик, продиктую.
Вадим это слышал, бледнел от гнева, готов был задушить его, но вездесущий Бабкин оттаскивал друга в сторону и благодушно увещевал:
- Не связывайся. Сам помрет.
Бабкин тоже возмущался, да что толку!
Иной раз Бабкин представлял себя на месте секретаря институтской комсомольской организации. Приходит к нему Багрецов жалуется - Жорка такой-сякой, немазаный. Надо поставить о нем вопрос на бюро.
"Предположим, - соглашается Бабкин. - Однако - нужны факты".
Димка рассказывает о несчастной любви Нюры Мингалевой и о том, как Жорка ее злобно вышучивает.
"Ай, как нехорошо, - скажет Бабкин. - Ну, продолжай, продолжай".
Тут Димка вспомнит о желании Жорки остаться в Москве, промямлит еще что-нибудь - и все. Наконец, скрепя сердце, Бабкин вызывает Жорку на бюро и говорит: неудобно смеяться над девушкой, раз у нее такое несчастье.
"Верно, - согласится Жорка. - Характер у меня веселый. Я с открытой душой, а люди обижаются. Спасибо, товарищи, спасибо. Учту на будущее".
Потом его спросят, почему он так жаждет, устроиться в Москве, когда людей его специальности не хватает на периферии. Тут Жорка нагло усмехнется и скажет: "А кто же не хочет жить и работать в столице нашей родины? Найдите мне такого чудака!"
Все эти соображения Бабкин не скрыл от друга. Димка сжал голову руками.
- Ничего не пойму. Как во сне, - говорил он, раскачиваясь, будто стараясь заглушить острую боль. - Значит, я дурак. У меня отвратительный характер. Я клеветник, склочник, а Жора паинька, умница. Он не полезет на рожон, и ручки у него чистенькие, потому что грязные дела делают за него другие. Дипломат, черт бы его побрал! Таким и жить легко.
- А тебе трудно?
Димка поднял голову. В глазах его заметались холодные искры.
- Очень трудно, Я никогда не скрываю - своего отношения к людям. Ни хорошего, ни плохого.
- Не всем это нравится. Люди обидчивы.
- Значит, я перед Жоркой лебезить должен? В глаза ему заглядывать? Он попросту негодяй, и в этом виноват ты... Да, да, ты! Но не один, а многие похожие на тебя... Жорка обидел Нюру, а ты меня за рукав держишь: не связывайся, мол, сам помрет. А он не помрет, а будет жить и развиваться, как микроб в мясном бульоне. Тепленькая нейтральная среда.
- Чего ты от него хочешь? Просто не понимает человек, что шуточки его не всегда уместны.
- А ты ему подскажи. Скверно, мол, девушек обижать, мерзко, - не без ехидства посоветовал Вадим. - Попробуй.
- Ну и попробую. Будь уверен.
- Так он тебя и послушает!
- Спорим. - Бабкин протянул руку.
Вадим отмахнулся, не веря в силу Тимкиного убеждения. Уж если коллектив Жорку не переделал, то о других мерах воспитания и говорить нечего.
Глава 13
ПО ТУ СТОРОНУ ЗЕРКАЛА
В семье Жоры Кучинского всегда царили мир и взаимопонимание. Отец был, по-видимому, счастлив, мать - тоже, если не считать мелких огорчений, которые доставлял ей беспечный сынок. Но что с него спросить - молодо-зелено, пусть повеселится, пока можно, пока родители живы, слава богу, есть кому о нем позаботиться.
Петру Даниловичу Кучинскому, отцу Жоры, некогда пользоваться теми благами жизни, которые он заслужил многолетним трудом. На даче он бывает редко, вместо отдыха на курорте приходится серьезно лечиться, глотать резиновую кишку, сидеть на строгой диете и пить вонючую горько-соленую воду. Удовольствие маленькое.
Заботясь о здоровье главы семьи, жена, Ирина Григорьевна, отобрала у него персональную машину - тебе, мол, полезно ходить пешком, а мне она нужна. С тех пор Петр Данилович никогда не видел своей "Победы" и лишь случайно узнал, что за последний год у нее сменились три шофера. Никто из них не мог вынести причуд Ирины Григорьевны.
Утром она ехала с домработницей на рынок, днем - в комиссионные магазины, потом к приятельницам, на дачу, в театр, в гости. Но это еще не все. Шоферу надо было отвезти сына начальника в институт, оттуда - на теннисный корт, на водную станцию, покатать с девицами, потом каждую доставить домой. Но и это пустяк. У Ирины Григорьевны есть сестра с мужем, а у того - племянница, у племянницы - подруга, у подруги - брат. Все они пользовались добротой Ирины Григорьевны, которая прекрасно справлялась с обязанностями диспетчера. Машина не простаивала ни минуты.
Начальнику гаража все это было известно, но он не хотел ссориться с Ириной Григорьевной - женщина она властная, что пожелает, то и сделает. А Петр Данилович оставался в блаженном неведении. Он что-то слыхал о лимитах на горючее, но Ирина Григорьевна знала об этом лучше его и с помощью трусливого начальника гаража, желающего ей угодить, все устраивала как нельзя лучше.
Ирина Григорьевна считала, что так и должно быть. Разве она не жена заместителя начальника главка? Персональные машины затем и даны, чтобы ездили родственники. Ведь самому начальнику некогда, он трудится. В лучшем случае его утром привезут на работу, а вечером отвезут. Раз в неделю, если он болельщик, поедет на футбол, иногда на дачу. Вот и все.
Уверенность Ирины Григорьевны в том, что персональные машины только затем и созданы, чтобы возить родственников и знакомых, подкреплялась ее постоянными наблюдениями. В дневные часы, когда начальники трудятся, по городу ездят их жены - приятельницы Ирины Григорьевны, такие же безработные и беззаботные, как и она. Помахивая им ручкой в ажурной перчатке и улыбаясь большим накрашенным ртом, Ирина Григорьевна спешила к портнихе или в парикмахерскую.
Свою мать, или "маман", как он ее называл, Жора считал красивой. Даже сейчас, когда ей за сорок, у нее нет ни одной морщинки, а в крашеных волосах ни сединки. Жора гордился - маман, кроме того, еще умна. В самом деле, с семиклассным образованием она сумела добиться такого положения в обществе, что ее слушают академики, народные артисты и одобрительно кивают головой. Маман умеет занять гостей.
Это она ввела Жору в "общество", она подбирала ему нужных знакомых, которых у нее было невероятно много. Отец их сторонился - надоедали. Когда ни придешь домой - шум, гам. Приятельницы жены обсуждают фасоны в модном журнале, кто-то бренчит на пианино, Жорка учит племянницу танцевать, в передней скулит пес, которого притащила свояченица. Ужасный дом!
Петр Данилович не вмешивался в воспитание сына. Однажды поздней ночью восемнадцатилетний Жора ввалился домой, еле держась на ногах. Отец вспылил, втолкнул его в комнату к жене и сказал, что отныне этот щенок не получит ни копейки. Ирина Григорьевна заплакала, а на другой день сынок приласкался к ней и выпросил пятьдесят рублей. Отцу пришлось махнуть рукой. Разлад в семье вещь малоприятная. Он терпеть не мог крика и женских истерик.
